Желаю, чтобы все
Название: Последнее желание
Автор: КаМея
Размер: миди, 4218 слов
Пейринг/Персонажи: Логан (Росомаха), Чарлз Ксавьер (Профессор Икс), Хэнк МакКой (Зверь)
Категория: джен
Жанр: драма, чёрный юмор
Рейтинг: R
Канон: мувиверс, "Люди Икс: Апокалипсис"
Предупреждения: AU, смерть основного персонажа, графичное описание вскрытия, нецензурная лексика
Краткое содержание: спойлерЧарлз Ксавьер утопился и оставил странное завещание
Примечание: Продолжение фика Неглубокая могила
Размещение: запрещено без разрешения автора
— Он снова выпил с утра? — Хэнк снял очки и начал протирать, хотя они были совершенно чистыми.
— Он не выпил, — Росомаха потянул носом в замочную скважину. — Он напился. В стельку. В хлам. В драбадан.
— Где он достаёт спиртное? Ты ведь больше не держишь в доме ничего такого?
— Заказывает. Я позавчера курьера перехватил. А он, видно, ещё заказать успел.
— А что ты сделал с перехваченным заказом?
— Сам всё и выпил. Не пропадать же добру. Детям-то что скажем? У него сейчас урок должен быть.
— Как обычно, — Хэнк водрузил очки обратно на нос. — Профессору нездоровится.
— Может, поговоришь с ним ещё раз, ты ж у нас доктор?
— Я попробую, но вряд ли что-то получится, я всё же не психолог… Не знаю, сможет ли он оправиться после такого удара. После Кубы тоже было очень плохо, но всё-таки Эрик был жив…
— Ладно, иди вешай детишкам лапшу на уши, а я у Чака бухло отберу.
Хэнк понуро поплёлся по коридору. Логан выругался себе под нос, потом вспомнил, что профессор слишком пьян, чтобы понять или вообще услышать его брань, повторил всё вслух, запустил коготь в замочную скважину и открыл дверь.
Чарлз сидел в своём кресле у окна, свесив голову на грудь, нечёсаные волосы закрывали лицо. На коленях лежала какая-то мятая старая газета. В углу бормотал телевизор — видеозапись знаменитого выступления Эрика у Белого дома. Логан щёлкнул кнопкой выключения и достал кассету из видеомагнитофона. Недопитая бутылка коньяка стояла прямо на столе — прятать выпивку профессор уже и не пытался. Росомаха не был любителем коньяка, но вылить что-либо алкогольное у него никогда не поднималась рука. Он прикончил бутылку и начал обшаривать комнату в поисках заначки.
— Можешь не искать, — Чарлз поднял голову. — Эрик не любил фотографироваться. Мне ничего не осталось на память о нём, только то, что было в газетах, — он продемонстрировал Логану газету и всхлипнул.
В шкафу Логан нашёл ещё одну бутылку, смахнул когтем пробку и начал пить прямо из горла, поспешно, опасаясь, что Чарлз пустит в ход телепатию. Хотя последнее время тот почти не использовал способности, Росомаха не хотел рисковать: мало ли что взбредёт величайшему уму на планете, одурманенному алкоголем.
— Эрик был прав, — Чарлз снова всхлипнул и икнул. — Я его бросил. Помнишь, он говорил тогда, в самолёте? — Он снова икнул. — Я всех бросил!
— Ты всем помогал, — сказал Логан, не отрываясь от бутылки. — Ты создал эту школу, посмотри вокруг!
— Ты тоже был прав… ик… ты всегда говорил: оглянись кругом, вынь голову из жопы, не всё так радужно! А я не слушал… ик… ничего не хотел знать, что происходит за стенами школы… ик…
«Говорил, да, — подумал Росомаха, надеясь, что Чарлз не прочтёт эти мысли. — А ты голову из жопы вынул, только когда жареный петух в неё клюнул. Когда во всех новостях завопили: магнето-объявился-ужос-ужос-мы-все-умрём. Да поздно было».
— Я ни разу… ик… не пытался его найти за десять лет! Я даже… ик… не знал, что у него есть семья! Дочка… ик… я мог бы пригласить её в школу… ик…
— У тебя здесь до хуя детей, которым ты нужен! — Логан тряхнул его за плечо. Чарлз, глядя на него глазами побитой собаки, только крепче сжимал в руках газету — тот самый экстренный выпуск о событиях у Белого дома. — Трезвым, блядь, нужен! Леншерру ты уже не поможешь, подумай о других.
— Мой бедный старый друг… ик… Он так страдал… ик… а меня не было рядом! Когда мы встретились… ик… я сказал, что он не один… ик… Я обманул его… бросил! — Из синих глаз по небритым щекам потекли слёзы и закапали на пушистый лавандовый свитер. Чарлз поспешно смахнул их и испуганно уставился на расплывающиеся по кашемиру тёмные пятна. — Эрику нравился фиолеееетовый, — заскулил он. — Но фиолетового не было, я только такой нашёл. Ему бы понравилось, да?
— Да, — неохотно солгал Росомаха, выбрасывая опустевшую бутылку в мусорную корзину. — Чак, давай ты проспишься, а завтра поговорим, хорошо?
Он сгрёб профессора в охапку и как был, одетого, засунул в кровать.
— Никогда себе не прощу, — причитал Чарлз. Логан махнул рукой и вышел.
***
— Спать я его уложил, на сегодня он бревно бесчувственное, — сказал Росомаха, дождавшись Хэнка после урока. — Завтра рано утром к нему зайдём, пока все спят.
Но утром они не обнаружили профессора в спальне. На столе лежал толстый конверт, а сверху — записка:
В воде всё началось, в воде пусть и закончится.
— Ёбаный в рот, — ахнул Логан и наперегонки с Хэнком, в панике перевоплощавшимся в звериную форму, рванул к бассейну. Хотя он уже понимал, что поздно: след был уже подостывший, вечерний.
Кресло с сидевшим в нём Чарлзом аккуратно стояло на дне бассейна. Это было похоже на какую-то сюрреалистическую картину. Логан и Зверь, будто синхронные пловцы, бросились в бассейн, совместными усилиями подняли кресло и водрузили на бортик, ещё цепляясь за последнюю надежду, угасшую, едва тело было извлечено из воды: всё было кончено ещё вчера.
— Надо отвезти его в дом, — сказал Хэнк. По его волосатой морде текли слёзы, почти незаметные в мокрой шерсти. — Дети не должны увидеть его таким.
Они покатили кресло к дому. Ученики, к счастью, ещё безмятежно спали, и доставить труп в лабораторию удалось незаметно. Логан когтем перерезал верёвку, которой Чарлз привязался к креслу, и уложил бренные останки на стол.
— Что же ты наделал, Чак, — горько вздохнул Логан. — Как теперь школа без тебя? Как мы все? Эх…
— Он оставил письмо, — Зверь отряхнулся по-собачьи, так что брызги полетели во все стороны. — Я принесу.
Он вышел, а Логан угрюмо уставился на лежащее на металлическом лабораторном столе тело наставника. Намокшие завитки прилипли к мраморному лбу, губы, прежде такие алые, посерели, лавандовый свитер потемнел от воды и растянулся. Кожа на тонких изящных кистях побелела и сморщилась.
Вернулся с письмом Зверь.
— Так, что тут… Дорогие друзья, простите… понимаю, какую боль причиняю вам… но моя боль невыносима… жизнь без Эрика потеряла смысл…
— Там всё письмо в таком духе? — проворчал Росомаха, с подозрением глядя на толстый конверт.
— Нет, дальше распоряжения. Так… мой мозг завещаю Оксфордскому университету — почтил alma mater… так… сердце… сердце…
— Ну куда сердце, что запнулся? — не вытерпел Логан.
— Похоронить в могиле Эрика.
— Что?! Всё это опять раскапывать?!
— Мы должны уважать последнюю волю Чарлза, — сурово пробасил Зверь.
— Уважим, само собой, это я так, ворчу. Дальше что?
— Мои волосы завещаю…
— Они-то кому, нахер, понадобились?!
— Некоему Эн Сабах Нуру из Каира.
— Ближе некому было завещать? А дальше тоже в этом роде?
— Да, практически всё. Чарлз намерен завещать всего себя… по частям.
— Он что, блядь, пазл? А потрошить кто будет?
— Ммм… боюсь, это придётся делать тебе. Я не могу вскрывать Чарлза, он был моим другом.
— А я так, мимо проходил?!
— Но ты знал Чарлза гораздо меньше моего. И больше всё равно некому. Нельзя, чтобы дети узнали.
— Ты хочешь скрыть от них всё?
— Думаю, так будет лучше. Можно сказать, что профессор уехал.
— Ну, для начала это прокатит, а дальше?
— Придумаем что-нибудь ещё. Логан, я предлагаю решать проблемы по мере их поступления, а сейчас нам нужно исполнить последнее желание профессора.
— Пиздец, — с чувством сказал Логан. — Расскажешь, как потрошить-то? Это же не в бою когтями почикать.
— Конечно. Это не так уж и сложно. Начнём с извлечения мозга. Надень перчатки.
— Всё равно же когтями пропорю.
— Но в перчатках боевого костюма ты же проделываешь отверстия, и это не мешает их функциональности. Понимаешь, органы нашего тела, они, ммм… скользкие. Без перчаток будет неудобно.
Росомаха натянул медицинские перчатки, чувствуя себя последним идиотом, и угрюмо спросил:
— А инструменты где?
— К сожалению, оборудование моей лаборатории не предполагает проведения вскрытия. Но ты можешь воспользоваться когтями. Только будь осторожен, они очень острые.
— А то я, блядь, не знаю?!
— Я только имел в виду, что ты можешь случайно повредить какой-нибудь орган.
— Вот сам и делай тогда. Ладно, проехали. Показывай.
— Сначала нужно сбрить волосы.
Бритьё оказалось делом простым — Логан справился с ним в несколько движений когтей.
— Пока что вправду, несложно… Чего теперь, мохнорылый? Мозги доставать?
— Подожди-ка, — Хэнк сгрёб мокрые, липнущие к рукам пряди и стал читать письмо дальше. — Есть одна проблема… Свой череп профессор завещал Мойре МакТаггерт.
— Она же нихуя не помнит! Хорош я буду, когда Чаков черепок ей принесу! И что сказать: это от твоего бывшего подарок… ах да, ты не помнишь, он тебе память стёр? Она мне этой черепушкой в рожу засветит, и права будет.
— Видишь ли, Чарлз так и не смог забыть Мойру. Он время от времени следил за ней через Церебро и один раз даже ездил к ней консультироваться насчёт мутантов, конечно, умолчав об их знакомстве. Она читала все его публикации. Вот, Чарлз так и пишет: учитывая ваш горячий интерес к науке, я надеюсь, этот скромный подарок порадует вас. Свой мозг я завещал Оксфорду, но полагаю, его вместилище станет приятным напоминанием о нашем знакомстве, к сожалению, таком недолгом, и…
— Короче, ясно. Запиши мне это на бумажке, я ей зачитаю. А проблема-то в чём? Раз так, пусть Мойре черепушку оставляет, какая, нахуй, разница?
— Проблема в том, что нельзя извлечь мозг из черепа, не повредив того или другого.
— А через нос мозги выковырять, как древние египтяне?
— К сожалению, древние не понимали истинного назначения мозга и не заботились о его сохранности. При таком способе извлечения мозг будет совершенно разрушен, он превратится в эээ… однородную массу.
— В смысле, в кашу? Ну и что, Чак же не говорил, что Оксфорду его мозги нужны целыми?
— Но это подразумевалось по умолчанию, иначе завещание теряет смысл.
— И что делать? Ну, Чак, учёный херов… Чем ты думал, когда завещание писал?
Хэнк задумался, потом сказал:
— Полагаю, лучше всего будет извлечь мозг традиционным способом, спилив крышу черепа. Потом приклеим её на место и подарим агенту МакТаггерт. Этот вариант мне видится единственным.
— Тебе виднее. Ну и как мозги вытаскивать? — проворчал Логан, мрачно глядя на влажно блестящую в ярком свете лабораторных ламп непривычно гладкую голову Чарлза.
— Помню, как я пытался уговорить его побрить голову, чтобы удобнее было работать с Церебро, — Хэнк смахнул слезу и продолжал: — Итак, начинаешь от основания сосцевидного отростка…
— Какие сосцы, он же мужик!
— Я имел в виду сосцевидный отросток височной кости… — Хэнк показал пальцем возле уха Чарлза. Логан свирепо перебил:
— Какие, нахуй, сиськи в черепушке?! Совсем тупым меня считаешь или приколоться решил? Самое время, да!
— Логан, — принялся терпеливо объяснять Хэнк, — сосцевидный отросток назван так из-за своей формы, никакого отношения к молочным железам он не имеет. Когда мы очистим череп, я покажу.
— Охренеть, чего только внутри нету… Значит, начинаю от этого отростка…
— С левой стороны. И осторожно, самым кончиком когтя, ведёшь разрез — до самой кости, чувствуешь её поверхность? — через темя и заканчиваешь в том же месте справа.
Сцепив зубы и задержав дыхание, Росомаха аккуратно провёл когтем от уха до уха Чарлза, через самую макушку. Остриё едва слышно скрипнуло по черепу, кожа раздалась в стороны, и в глубине разреза мутно забелела кость.
— Теперь возьми левой рукой кожу на переднем краю разреза, с силой потяни на себя и отсепаруй…
— Чего?
— Отдели все покровы от кости. Так… а теперь возьми отсепарованный лоскут двумя руками и потяни на лицо. Скальп когда-нибудь снимал?
— Я, по-твоему, сраный дикарь? Спроси ещё, не ем ли я человечину!
— Извини, я пытался объяснить нагляднее… А животных свежевать приходилось? Представь, что сдираешь шкуру.
Разделывать всякую дичь Логан умел. Он храбро ухватился за отделённую кожу и завернул на лицо Чарлза, как чулок. Потом так же отделил и завернул на шею задний лоскут, обнажив желтоватый свод черепа.
— А теперь положи левую руку на передний лоскут и крепко держи. А правой пили. Так… поворачивай его голову, будет удобнее… да, вот так.
Кость легко подавалась под адамантиевым лезвием, только чуткое ухо Логана могло уловить едва слышный скрежет. Крыша черепа зашаталась.
— А теперь зацепи край распила… вот здесь, на лбу… и резко дёрни на себя.
Кость отвалилась, как крышка посудины, и под ней блеснуло что-то серовато-белое и гладкое.
— Как-то непохоже на мозги… А извилины где? Или это у телепатов так?
— Это ещё не сам мозг, а его твёрдая оболочка.
— А мягкая есть?
— Да, под ней. А между ними ¬— паутинная.
— Охренеть, как запаковано.
— Мозг — главный орган нашего тела, и природа позаботилась о его надёжной защите… Так, режь… осторожно... готово.
Наконец Росомаха добрался до хорошо знакомых по картинкам желтовато-серых полушарий, извилины которых напомнили ему восточную сладость чак-чак. Они сидели в черепе на удивление плотно.
— А выковыривать как? На войне, сколько раз видел, отлично всё разлеталось, особенно когда разрывной пулей прилетит, или если когтями полбашки отчекрыжить.
— Указательным и средним пальцами приподними лобные доли… так… и аккуратно подрезай всё, что удерживает мозг: черепные нервы, сосуды… да, вот так… правильно… режь ближе к кости… полушария поддерживай рукой… так… видишь затылочное отверстие? Теперь режь спинной мозг и позвоночные артерии. Вот так, отлично получилось.
Сморщенная студенистая масса вывалилась на подставленную ладонь Росомахи. Надо сказать, зрелище самый мощный мозг на планете представлял довольно печальное: весу в нём было чуть больше пары фунтов.
— Очень, очень интересно, — Хэнк так и впился глазами в извлечённый орган. — Такая мощь интеллекта при таких небольших размерах… прецеденты известны, но всё же это редкость… Оксфорду будет, что изучать.
Он положил мозг в лоток и продолжал:
— А теперь приступим к извлечению органокомплекса.
— Чего?
— Наши внутренние органы связаны в единое целое, и извлекать их удобнее все вместе. Итак, начинаем. Разрез идёт от ключицы…
— Знаю, в кино видел, буквой Y, — Логан, уже набивший руку, быстро и аккуратно рассёк кожу.
— Теперь веди разрез книзу, на груди — до кости, на животе рассекаешь только кожу. Пупок обходи слева, чтобы не повредить круглую связку печени.
— Эта хрень тоже кому-то завещана?
— Нет, я просто придерживаюсь классической техники… Так, отлично. У тебя явный талант.
— Вот гикнется школа без Чака, пойду в прозекторы. Теперь брюхо, животных же с брюха потрошат?
— Всё правильно. Оттяни кожу под грудиной вверх и рассекай брюшную стенку.
Раздался тихий звук, похожий на вздох. Логан шарахнулся от стола.
— Блядь! Что за херня, мохнорылый?!
— Всё нормально, просто воздух проник в брюшную полость. Это явление называется «труп вздохнул».
— Охуеть, так поседеть недолго. Ну, Чак, хлопот с тобой! Ладно, давай дальше.
— Введи пальцы в разрез, приподними брюшную стенку и разрезай её по направлению к лобку. Готово… теперь переходим к груди. Чтобы вскрыть грудную полость, необходимо отсечь грудину от рёбер, при остроте твоих когтей это будет легко.
Рёберные хрящи, конечно, без труда поддавались адамантиевым когтям, но работать приходилось очень осторожно, чтобы не повредить лёгкие, завещанные Чарлзом библиотеке Конгресса (на кой чёрт, объяснить он уже не мог), и к концу процесса Логан весь взмок.
— Осталось немного, только извлечь органокомплекс, — утешал Хэнк.
— Ага, самое ответственное. У тебя точно нет спирта, для дезинфекции должен же быть?
— Его выпил профессор на прошлой неделе, а заказать ещё я не успел, — Хэнк заботливо промокнул ему лоб марлей. — Ну давай, последнее усилие. Извлечение органокомплекса начинают с языка.
— А его кому?
— Газете «Дейли Бьюгл». Профессор как-то давал ей интервью.
— Надо же было так нажраться!
— Он был тогда совершенно трезв.
— Зато когда завещание писал, нажрался. Надо ж было эту жёлтую газетёнку упомянуть! Ладно, с языка так с языка.
Он хотел открыть Чарлзу рот, но Хэнк остановил:
— Нет, через рот мы же не сможем извлечь все органы. Прокол тут, под подбородком, и ведёшь разрез вниз, вплотную к челюсти… так, теперь с другой стороны… пересекаешь оставшийся мышечный мостик и через образовавшееся отверстие вытягиваешь кончик языка… на себя тяни, на себя.
— Раньше, поди, никому не удавалось Чака за язык поймать, горазд был трепаться, — проворчал Логан, крепко вцепившись в скользкий язык.
— Теперь просовываешь коготь в рот над языком через проделанное отверстие… видишь мягкое нёбо? Отделяешь его и соединяешь разрезы… вот так. А теперь перерезаешь заднюю стенку глотки до позвоночника.
— Глотку — это запросто, сколько раз делал.
— Так, да… теперь тяни язык на себя и отделяй глотку и все органы шеи от позвонков. Да, правильно… ну вот, шея готова, переходим к груди. Возьми органы в руку, отведи сначала влево… видишь сосудисто-нервный пучок? Режь… так, а теперь с другой стороны. Дальше просто: тяни по направлению к ногам. Его ногам, а не своим!
С противным хрустом из разваленной груди показались лёгкие: огромные, набухшие, как губка, с поперечными вмятинами от рёбер. У Зверя опять выступили слёзы. Вытерев их лапой, он продолжал:
— Теперь диафрагма и брюшина. Работа тонкая, но это почти конец.
Логану казалось, что этот конец никогда не наступит, и он будет вечно резать какие-то непонятные лоскуты и удивляться сложности человеческого организма. Но всё же «тонкая работа» закончилась, и Хэнк сказал:
— Теперь осталось только отсепаровать органы от позвоночника. Тяни в направлении ног — его ног — и режь. Вот так… органы перегибай в сторону бёдер… видишь прямую кишку? Сунь руку между ней и крестцом…
— Чтоб я в задницу полез?! Ты меня за кого принимаешь?
— Логан, это заключительный этап, потерпи ещё совсем немного. Нужно разорвать параректальную клетчатку.
— Ну, не я первый в этой заднице побываю, — вздохнул Логан и запустил руку внутрь тела. Опять раздался противный хруст.
— Отлично. Теперь перережь эти сосуды… так… перевяжи мочевой канал и прямую кишку… вот этим, держи… и перережь их. Готово, можешь вынимать.
Логан сгрёб профессорскую требуху и шлёпнул на соседний стол. Как и мозги, она тоже выглядела непрезентабельно: какая-то синевато-сероватая и тусклая.
— Протухать, что ли, начал? Когда в бою кого-нибудь когтями по брюху чикнешь, там всё такое свежее, розовенькое, блестящее. А тут серость какая-то…
— Нет, для гнилостных изменений ещё рано. Органы живого и мёртвого человека различаются, конечно.
— Ладно тогда. А печёнка-то как распухла! Добухался. Наверное, и так долго бы не протянул.
— Это отёк вследствие застоя и увеличения объёма жидкости в кровяном русле, обычное явление у утопленников.
— Выходит, и вода для печёнки вредна… А кому её?
— Клинике для алкоголиков и наркоманов, Чарлз несколько раз лечился там в конце 60-х, но безуспешно.
— Наглядный пример, значит. Но заспиртовывать сам будешь, мне уж никак.
— Конечно, препараты я приготовлю сам.
— Остальные потроха куда?
— Почки — бару, куда Чарльз частенько заглядывал. Печень ведь уже завещана клинике.
— Тоже наглядное пособие… А остальное, кишки там?
— Медицинскому факультету Гарварда. Прежде чем выбрать Оксфорд, Чарлз хотел поступать туда.
— Что ж, поступит. Хотя бы частично.
— И последнее, — Хэнк снова взглянул в письмо.
— Какое последнее, уже всё выпотрошили! — Логан ткнул пальцем в зияющую полость.
— Мы извлекли внутренние органы, но в завещании упоминаются и другие части тела. Половые органы завещаны некоей Габриэлле Хеллер… на вечную память о жарких ночах Хайфы…
— Отрезать хуй и бывшей бабе послать?! Чак точно ебанулся!
— Подобные поступки имели место в истории. Ван Гог, например…
— Он ухо отрезал, а не хуй!
— Зато при жизни.
— Всё равно он был больной на всю голову… Ну да что делать, показывай. Я ещё никого не кастрировал. То есть, пару раз было в бою, но случайно.
— Здесь уже нет ничего сложного. Просто берёшь и отрезаешь.
— Ну Чак, извращенец эдакий… То тебе в заднице поковыряться, то за хер подержаться, — ворчал Росомаха, отрезая Чарлзовы причиндалы и кладя в подставленный Хэнком лоток. — Ну теперь-то всё?
— По возможности очистить кости от плоти, и всё. Дальше я их выварю.
— Стой, ты говорил, что только череп Мойре!
— Остальные кости завещаны церкви… вот адрес. Чарлза туда водила мать, когда он был маленький.
— А им нахера?!
— Ты бывал в чешском городе Седлеце?
— Это где в церкви всё убранство из костей? Бывал. И Чак такое хочет? Только на ту церковь сорок тысяч человек пошло, а тут один скелет, и то без башки.
— Уж сколько есть, такова воля Чарлза.
— А исполнять мне?! Ну пиздец… Как это вообще Чаку в голову взбрело — себя на кусочки раздербанить?
— Полагаю, он испытывал чувство вины перед Эриком и его семьёй, а ты ведь помнишь, что произошло с их останками... Вероятно, Чарлз хотел таким образом наказать себя.
— Не знаю, как себя, а нас он наказал хуже некуда. Да, а с мясом что делать?
— Об этом Чарлз не говорил, — Хэнк задумался. — Действительно, как же поступить с неиспользованными останками?
— Да к Леншерру в могилу засуну, вместе с сердцем, раз уж Чак вместе с ним быть хотел. Эх, вот на что был мудила, а повесился по-тихому и не капризничал: печёнки туда, селезёнки сюда, — покачал головой Логан.
— Прекрасная мысль, — Хэнк в очередной раз прослезился. — Приступай к делу, — и он направился к двери.
— Э, стой! — заорал Росомаха. — Куда пошёл? Я что, один должен?!
— Я не в состоянии на это смотреть. Кроме того, сейчас начнутся уроки, и если никто из нас не появится в аудитории, ученики станут нас искать и увидят всё это.
И Зверь почти бегом выскочил из лаборатории. Вслед ему нёсся отборнейший мат Логана.
***
Несколько дней спустя.
— Что случилось? — спросил Хэнк, когда изрядно потрёпанный Логан ввалился в лабораторию.
— Что случилось?! Я, блядь, потроха по всему свету растаскивал, пока ты тут прохлаждался! Мало мне было Чака выпотрошить да ещё на кусочки порезать!
— Но нельзя же было оставлять детей одних. Ты не говорил, что хочешь остаться присматривать за ними, — растерялся Хэнк.
— Пожалуй, да, лучше уж с потрохами возиться.
— Но что с тобой случилось? Кто-то обиделся на подарок?
— Как ни странно, один только. Обрадоваться, правда, никто не обрадовался, все морду воротили. В Гарварде сказали, что у них такого добра полно. В Оксфорде верить не хотели, что это мозги Чака: малы-де слишком. В газете обещали в рубрике курьёзов пропечатать. В библиотеке зенки вытаращили и в психушку звонить хотели, еле отбрыкался. А в клинике все мозги проебали: точно ли я не бухаю и не колюсь.
— А Габриэлла?
— Ничего, на удивление. Я боялся, она эту банку с хуем заспиртованным об мою башку расколотит или в истерику ударится: хахаль же бывший откинулся. А она только и сказала: «Теперь ясно, в кого мой Дэвид шизофреник». Кремень-баба! А я и не знал, что у Чака сын на стороне был.
— Он хранил это в тайне. Надеюсь, ты…
— Не боись, не протреплюсь. Так вот, дальше. В баре вышибалу позвали; ну хоть драка вышла знатная.
— Это он тебя так?
— Обычный мужик? — фыркнул Логан. — Нет, это мудила тот египетский. С ним ни хрена не вышло, — Логан вытащил из кармана свёрток с волосами. — Прилетаю я, значит, в Каир. Зашёл в лавку — никого, только голоса из-за ковра. Ну, я ковёр отодвинул и на голос пошёл. Там какая-то секта на развалинах этому Нуру молится. Я спрашиваю: «Мужики, Эн Сабах Нур тут проживает?» А тут и он сам вылазит, страховидло то ещё: ебало синее и лысый, как коленка. Я говорю: «Здорово, меня Чарлз Ксавьер прислал и волосы эти тоже прислал, как раз тебе на парик хватит». А он чего-то возбухать начал, сектантов поубивал, меня в стену вмуровал, еле выцарапался. Козёл ебучий! Если ему патлы не нужны, так бы и сказал. Хотя ему-то как раз нужны.
— А что было дальше?
— Да ничего, Нур этот сначала херню какую-то порол про очищение мира, потом свалил куда-то, а я обратно намылился. Э, а ты кости прямо тут вывариваешь? Вонь же на всю школу! Детям что скажешь?
— Я сказал, что провожу опыты. Все были только рады, что на этот раз ничего не взорвалось, обошлось лишь неприятным запахом. Кроме того, я придумал, как объяснить отсутствие профессора.
— И?
— Я сказал, что профессор неизлечимо болен и земная медицина тут бессильна. Но, к счастью, Чарлзу согласилась помочь его давняя возлюбленная Лиландра, владычица галактической империи Шиар, чьи технологии на тысячелетия опережают земные. Она забрала профессора на свою планету…
— Ты… ты ваще ебанутый или как?! Кто в такую херь поверит?!
— Дети обожают «Стартрек» и «Звёздные войны», такая версия событий показалась им абсолютно достоверной. Так что теперь они считают, что профессор будет жить в другой галактике, но, возможно, когда-нибудь вернётся на Землю, если его состояние улучшится.
— Ну гений херов! — восхищённо сказал Логан.
***
Ещё через несколько дней.
— Ну, припёр я кости в церковь. Профессор Логан, говорю, из института Ксавьера, типа, чтоб солиднее. Хочу пожертвование сделать. А священник мне: «И как вы анатомию преподаёте? Этого студента косорукого отчислить немедленно, ему же бифштекс разрезать нельзя доверить, не то что людей. Он чем вскрытие делал — бензопилой?» Он, оказывается, с четвёртого курса медицинского ушёл. А мне же обидно: пыхтел тут над этими костями грёбаными, пыхтел…
— Видишь ли, Логан, работа, конечно, была сделана очень непрофессионально, и скелет сильно пострадал…
— Непрофессионально, блядь?! Свалил на меня всё, а сам свалил! А я как умел, так и настругал!
— Я не упрекаю тебя, только констатирую факт. Ты, безусловно, проделал колоссальную работу, без тебя последнее желание Чарлза осталось бы неисполненным. Но чем всё закончилось? Святой отец согласился взять кости?
— Да. Он раньше не только медициной, ещё искусством увлекался. Сказал, что сделает из них авангардистскую композицию «Бренность бытия»… Ты чего потерял, мохнорылый? — спросил Логан, глядя на обшаривающего лабораторию Хэнка.
— Волосы профессора. Они лежали на подоконнике. Не мог бы ты, с твоим нюхом…
— Делать мне больше нефиг, — проворчал Логан, но к окну подошёл и принюхался. Потом показал на прибитый к берёзе скворечник. — Их птицы на гнездо утащили. Нашёл тоже, где оставить, разиня!
— Sic transit gloria mundi (1), — горестно покачал головой Хэнк. — Кто бы мог предположить, что жизненный путь великого Чарлза Ксавьера закончится в скворечнике?
— Нефиг было где попало волосы разбрасывать. А Чаку — топиться, — фыркнул Росомаха. — И вообще, как там у Вильяма твоего Шекспира:
Так что птичье гнездо — ещё не худший вариант.
***
На следующий день.
— Какая жалость, — Мойра МакТаггерт нежно погладила череп по аккуратно приклеенной Хэнком на место крыше. — Профессор был таким приятным человеком… Мои соболезнования, мистер?
— Логан.
— Это так мило, мистер Логан. Я, право, очень тронута. Даже не предполагала, что такой известный учёный вспомнит скромную дилетантку, — Мойра достала пластиковый контейнер с обедом, вынула сэндвич, разломила, соскребла с хлеба масло и пришлёпнула на макушку черепа. — Это самый ценный подарок, какой мне доводилось получать, — продолжала она, размазывая масло платком. — Я буду очень его беречь.
«Эх, Чак, дурень ты, дурень, — подумал Росомаха. — И что тебе так с бабами везло?»
— Хотите сэндвич, мистер Логан? — спросила Мойра, закончив. — Надо помянуть профессора, но у меня ужасно много работы.
Логан, которому за эту неделю редко удавалось как следует поесть из-за беготни с останками, согласился.
— Выпить могу предложить только кофе, — Мойра вышла и вскоре вернулась с двумя дымящимися стаканчиками. — Впрочем… — она перегнулась через соседний стол, за которым восседал плешивый толстяк, с любопытством прислушивавшийся к разговору, и бесцеремонно вытащила из ящика фляжку. — Джейми, я одолжу у тебя немного?
— Моя текила! — возмутился толстяк.
— Текила? — Мойра с деланным удивлением приподняла брови. — Джейми, ты выпиваешь на работе?
— Э… нет, конечно… возьми, мне не жалко, — забормотал Джейми.
Мойра плеснула из фляжки в стаканчики и протянула один Логану. Тот с удовольствием принюхался: текила была отменная.
— За профессора Ксавьера, вечная ему память.
Череп Чарлза довольно поблёскивал намасленной макушкой на столе между ними, будто улыбался.
________________________
1. Так проходит мирская слава (лат).
Автор: КаМея
Размер: миди, 4218 слов
Пейринг/Персонажи: Логан (Росомаха), Чарлз Ксавьер (Профессор Икс), Хэнк МакКой (Зверь)
Категория: джен
Жанр: драма, чёрный юмор
Рейтинг: R
Канон: мувиверс, "Люди Икс: Апокалипсис"
Предупреждения: AU, смерть основного персонажа, графичное описание вскрытия, нецензурная лексика
Краткое содержание: спойлерЧарлз Ксавьер утопился и оставил странное завещание
Примечание: Продолжение фика Неглубокая могила
Размещение: запрещено без разрешения автора
— Он снова выпил с утра? — Хэнк снял очки и начал протирать, хотя они были совершенно чистыми.— Он не выпил, — Росомаха потянул носом в замочную скважину. — Он напился. В стельку. В хлам. В драбадан.
— Где он достаёт спиртное? Ты ведь больше не держишь в доме ничего такого?
— Заказывает. Я позавчера курьера перехватил. А он, видно, ещё заказать успел.
— А что ты сделал с перехваченным заказом?
— Сам всё и выпил. Не пропадать же добру. Детям-то что скажем? У него сейчас урок должен быть.
— Как обычно, — Хэнк водрузил очки обратно на нос. — Профессору нездоровится.
— Может, поговоришь с ним ещё раз, ты ж у нас доктор?
— Я попробую, но вряд ли что-то получится, я всё же не психолог… Не знаю, сможет ли он оправиться после такого удара. После Кубы тоже было очень плохо, но всё-таки Эрик был жив…
— Ладно, иди вешай детишкам лапшу на уши, а я у Чака бухло отберу.
Хэнк понуро поплёлся по коридору. Логан выругался себе под нос, потом вспомнил, что профессор слишком пьян, чтобы понять или вообще услышать его брань, повторил всё вслух, запустил коготь в замочную скважину и открыл дверь.
Чарлз сидел в своём кресле у окна, свесив голову на грудь, нечёсаные волосы закрывали лицо. На коленях лежала какая-то мятая старая газета. В углу бормотал телевизор — видеозапись знаменитого выступления Эрика у Белого дома. Логан щёлкнул кнопкой выключения и достал кассету из видеомагнитофона. Недопитая бутылка коньяка стояла прямо на столе — прятать выпивку профессор уже и не пытался. Росомаха не был любителем коньяка, но вылить что-либо алкогольное у него никогда не поднималась рука. Он прикончил бутылку и начал обшаривать комнату в поисках заначки.
— Можешь не искать, — Чарлз поднял голову. — Эрик не любил фотографироваться. Мне ничего не осталось на память о нём, только то, что было в газетах, — он продемонстрировал Логану газету и всхлипнул.
В шкафу Логан нашёл ещё одну бутылку, смахнул когтем пробку и начал пить прямо из горла, поспешно, опасаясь, что Чарлз пустит в ход телепатию. Хотя последнее время тот почти не использовал способности, Росомаха не хотел рисковать: мало ли что взбредёт величайшему уму на планете, одурманенному алкоголем.
— Эрик был прав, — Чарлз снова всхлипнул и икнул. — Я его бросил. Помнишь, он говорил тогда, в самолёте? — Он снова икнул. — Я всех бросил!
— Ты всем помогал, — сказал Логан, не отрываясь от бутылки. — Ты создал эту школу, посмотри вокруг!
— Ты тоже был прав… ик… ты всегда говорил: оглянись кругом, вынь голову из жопы, не всё так радужно! А я не слушал… ик… ничего не хотел знать, что происходит за стенами школы… ик…
«Говорил, да, — подумал Росомаха, надеясь, что Чарлз не прочтёт эти мысли. — А ты голову из жопы вынул, только когда жареный петух в неё клюнул. Когда во всех новостях завопили: магнето-объявился-ужос-ужос-мы-все-умрём. Да поздно было».
— Я ни разу… ик… не пытался его найти за десять лет! Я даже… ик… не знал, что у него есть семья! Дочка… ик… я мог бы пригласить её в школу… ик…
— У тебя здесь до хуя детей, которым ты нужен! — Логан тряхнул его за плечо. Чарлз, глядя на него глазами побитой собаки, только крепче сжимал в руках газету — тот самый экстренный выпуск о событиях у Белого дома. — Трезвым, блядь, нужен! Леншерру ты уже не поможешь, подумай о других.
— Мой бедный старый друг… ик… Он так страдал… ик… а меня не было рядом! Когда мы встретились… ик… я сказал, что он не один… ик… Я обманул его… бросил! — Из синих глаз по небритым щекам потекли слёзы и закапали на пушистый лавандовый свитер. Чарлз поспешно смахнул их и испуганно уставился на расплывающиеся по кашемиру тёмные пятна. — Эрику нравился фиолеееетовый, — заскулил он. — Но фиолетового не было, я только такой нашёл. Ему бы понравилось, да?
— Да, — неохотно солгал Росомаха, выбрасывая опустевшую бутылку в мусорную корзину. — Чак, давай ты проспишься, а завтра поговорим, хорошо?
Он сгрёб профессора в охапку и как был, одетого, засунул в кровать.
— Никогда себе не прощу, — причитал Чарлз. Логан махнул рукой и вышел.
***
— Спать я его уложил, на сегодня он бревно бесчувственное, — сказал Росомаха, дождавшись Хэнка после урока. — Завтра рано утром к нему зайдём, пока все спят.
Но утром они не обнаружили профессора в спальне. На столе лежал толстый конверт, а сверху — записка:
В воде всё началось, в воде пусть и закончится.
— Ёбаный в рот, — ахнул Логан и наперегонки с Хэнком, в панике перевоплощавшимся в звериную форму, рванул к бассейну. Хотя он уже понимал, что поздно: след был уже подостывший, вечерний.
Кресло с сидевшим в нём Чарлзом аккуратно стояло на дне бассейна. Это было похоже на какую-то сюрреалистическую картину. Логан и Зверь, будто синхронные пловцы, бросились в бассейн, совместными усилиями подняли кресло и водрузили на бортик, ещё цепляясь за последнюю надежду, угасшую, едва тело было извлечено из воды: всё было кончено ещё вчера.
— Надо отвезти его в дом, — сказал Хэнк. По его волосатой морде текли слёзы, почти незаметные в мокрой шерсти. — Дети не должны увидеть его таким.
Они покатили кресло к дому. Ученики, к счастью, ещё безмятежно спали, и доставить труп в лабораторию удалось незаметно. Логан когтем перерезал верёвку, которой Чарлз привязался к креслу, и уложил бренные останки на стол.
— Что же ты наделал, Чак, — горько вздохнул Логан. — Как теперь школа без тебя? Как мы все? Эх…
— Он оставил письмо, — Зверь отряхнулся по-собачьи, так что брызги полетели во все стороны. — Я принесу.
Он вышел, а Логан угрюмо уставился на лежащее на металлическом лабораторном столе тело наставника. Намокшие завитки прилипли к мраморному лбу, губы, прежде такие алые, посерели, лавандовый свитер потемнел от воды и растянулся. Кожа на тонких изящных кистях побелела и сморщилась.
Вернулся с письмом Зверь.
— Так, что тут… Дорогие друзья, простите… понимаю, какую боль причиняю вам… но моя боль невыносима… жизнь без Эрика потеряла смысл…
— Там всё письмо в таком духе? — проворчал Росомаха, с подозрением глядя на толстый конверт.
— Нет, дальше распоряжения. Так… мой мозг завещаю Оксфордскому университету — почтил alma mater… так… сердце… сердце…
— Ну куда сердце, что запнулся? — не вытерпел Логан.
— Похоронить в могиле Эрика.
— Что?! Всё это опять раскапывать?!
— Мы должны уважать последнюю волю Чарлза, — сурово пробасил Зверь.
— Уважим, само собой, это я так, ворчу. Дальше что?
— Мои волосы завещаю…
— Они-то кому, нахер, понадобились?!
— Некоему Эн Сабах Нуру из Каира.
— Ближе некому было завещать? А дальше тоже в этом роде?
— Да, практически всё. Чарлз намерен завещать всего себя… по частям.
— Он что, блядь, пазл? А потрошить кто будет?
— Ммм… боюсь, это придётся делать тебе. Я не могу вскрывать Чарлза, он был моим другом.
— А я так, мимо проходил?!
— Но ты знал Чарлза гораздо меньше моего. И больше всё равно некому. Нельзя, чтобы дети узнали.
— Ты хочешь скрыть от них всё?
— Думаю, так будет лучше. Можно сказать, что профессор уехал.
— Ну, для начала это прокатит, а дальше?
— Придумаем что-нибудь ещё. Логан, я предлагаю решать проблемы по мере их поступления, а сейчас нам нужно исполнить последнее желание профессора.
— Пиздец, — с чувством сказал Логан. — Расскажешь, как потрошить-то? Это же не в бою когтями почикать.
— Конечно. Это не так уж и сложно. Начнём с извлечения мозга. Надень перчатки.
— Всё равно же когтями пропорю.
— Но в перчатках боевого костюма ты же проделываешь отверстия, и это не мешает их функциональности. Понимаешь, органы нашего тела, они, ммм… скользкие. Без перчаток будет неудобно.
Росомаха натянул медицинские перчатки, чувствуя себя последним идиотом, и угрюмо спросил:
— А инструменты где?
— К сожалению, оборудование моей лаборатории не предполагает проведения вскрытия. Но ты можешь воспользоваться когтями. Только будь осторожен, они очень острые.
— А то я, блядь, не знаю?!
— Я только имел в виду, что ты можешь случайно повредить какой-нибудь орган.
— Вот сам и делай тогда. Ладно, проехали. Показывай.
— Сначала нужно сбрить волосы.
Бритьё оказалось делом простым — Логан справился с ним в несколько движений когтей.
— Пока что вправду, несложно… Чего теперь, мохнорылый? Мозги доставать?
— Подожди-ка, — Хэнк сгрёб мокрые, липнущие к рукам пряди и стал читать письмо дальше. — Есть одна проблема… Свой череп профессор завещал Мойре МакТаггерт.
— Она же нихуя не помнит! Хорош я буду, когда Чаков черепок ей принесу! И что сказать: это от твоего бывшего подарок… ах да, ты не помнишь, он тебе память стёр? Она мне этой черепушкой в рожу засветит, и права будет.
— Видишь ли, Чарлз так и не смог забыть Мойру. Он время от времени следил за ней через Церебро и один раз даже ездил к ней консультироваться насчёт мутантов, конечно, умолчав об их знакомстве. Она читала все его публикации. Вот, Чарлз так и пишет: учитывая ваш горячий интерес к науке, я надеюсь, этот скромный подарок порадует вас. Свой мозг я завещал Оксфорду, но полагаю, его вместилище станет приятным напоминанием о нашем знакомстве, к сожалению, таком недолгом, и…
— Короче, ясно. Запиши мне это на бумажке, я ей зачитаю. А проблема-то в чём? Раз так, пусть Мойре черепушку оставляет, какая, нахуй, разница?
— Проблема в том, что нельзя извлечь мозг из черепа, не повредив того или другого.
— А через нос мозги выковырять, как древние египтяне?
— К сожалению, древние не понимали истинного назначения мозга и не заботились о его сохранности. При таком способе извлечения мозг будет совершенно разрушен, он превратится в эээ… однородную массу.
— В смысле, в кашу? Ну и что, Чак же не говорил, что Оксфорду его мозги нужны целыми?
— Но это подразумевалось по умолчанию, иначе завещание теряет смысл.
— И что делать? Ну, Чак, учёный херов… Чем ты думал, когда завещание писал?
Хэнк задумался, потом сказал:
— Полагаю, лучше всего будет извлечь мозг традиционным способом, спилив крышу черепа. Потом приклеим её на место и подарим агенту МакТаггерт. Этот вариант мне видится единственным.
— Тебе виднее. Ну и как мозги вытаскивать? — проворчал Логан, мрачно глядя на влажно блестящую в ярком свете лабораторных ламп непривычно гладкую голову Чарлза.
— Помню, как я пытался уговорить его побрить голову, чтобы удобнее было работать с Церебро, — Хэнк смахнул слезу и продолжал: — Итак, начинаешь от основания сосцевидного отростка…
— Какие сосцы, он же мужик!
— Я имел в виду сосцевидный отросток височной кости… — Хэнк показал пальцем возле уха Чарлза. Логан свирепо перебил:
— Какие, нахуй, сиськи в черепушке?! Совсем тупым меня считаешь или приколоться решил? Самое время, да!
— Логан, — принялся терпеливо объяснять Хэнк, — сосцевидный отросток назван так из-за своей формы, никакого отношения к молочным железам он не имеет. Когда мы очистим череп, я покажу.
— Охренеть, чего только внутри нету… Значит, начинаю от этого отростка…
— С левой стороны. И осторожно, самым кончиком когтя, ведёшь разрез — до самой кости, чувствуешь её поверхность? — через темя и заканчиваешь в том же месте справа.
Сцепив зубы и задержав дыхание, Росомаха аккуратно провёл когтем от уха до уха Чарлза, через самую макушку. Остриё едва слышно скрипнуло по черепу, кожа раздалась в стороны, и в глубине разреза мутно забелела кость.
— Теперь возьми левой рукой кожу на переднем краю разреза, с силой потяни на себя и отсепаруй…
— Чего?
— Отдели все покровы от кости. Так… а теперь возьми отсепарованный лоскут двумя руками и потяни на лицо. Скальп когда-нибудь снимал?
— Я, по-твоему, сраный дикарь? Спроси ещё, не ем ли я человечину!
— Извини, я пытался объяснить нагляднее… А животных свежевать приходилось? Представь, что сдираешь шкуру.
Разделывать всякую дичь Логан умел. Он храбро ухватился за отделённую кожу и завернул на лицо Чарлза, как чулок. Потом так же отделил и завернул на шею задний лоскут, обнажив желтоватый свод черепа.
— А теперь положи левую руку на передний лоскут и крепко держи. А правой пили. Так… поворачивай его голову, будет удобнее… да, вот так.
Кость легко подавалась под адамантиевым лезвием, только чуткое ухо Логана могло уловить едва слышный скрежет. Крыша черепа зашаталась.
— А теперь зацепи край распила… вот здесь, на лбу… и резко дёрни на себя.
Кость отвалилась, как крышка посудины, и под ней блеснуло что-то серовато-белое и гладкое.
— Как-то непохоже на мозги… А извилины где? Или это у телепатов так?
— Это ещё не сам мозг, а его твёрдая оболочка.
— А мягкая есть?
— Да, под ней. А между ними ¬— паутинная.
— Охренеть, как запаковано.
— Мозг — главный орган нашего тела, и природа позаботилась о его надёжной защите… Так, режь… осторожно... готово.
Наконец Росомаха добрался до хорошо знакомых по картинкам желтовато-серых полушарий, извилины которых напомнили ему восточную сладость чак-чак. Они сидели в черепе на удивление плотно.
— А выковыривать как? На войне, сколько раз видел, отлично всё разлеталось, особенно когда разрывной пулей прилетит, или если когтями полбашки отчекрыжить.
— Указательным и средним пальцами приподними лобные доли… так… и аккуратно подрезай всё, что удерживает мозг: черепные нервы, сосуды… да, вот так… правильно… режь ближе к кости… полушария поддерживай рукой… так… видишь затылочное отверстие? Теперь режь спинной мозг и позвоночные артерии. Вот так, отлично получилось.
Сморщенная студенистая масса вывалилась на подставленную ладонь Росомахи. Надо сказать, зрелище самый мощный мозг на планете представлял довольно печальное: весу в нём было чуть больше пары фунтов.
— Очень, очень интересно, — Хэнк так и впился глазами в извлечённый орган. — Такая мощь интеллекта при таких небольших размерах… прецеденты известны, но всё же это редкость… Оксфорду будет, что изучать.
Он положил мозг в лоток и продолжал:
— А теперь приступим к извлечению органокомплекса.
— Чего?
— Наши внутренние органы связаны в единое целое, и извлекать их удобнее все вместе. Итак, начинаем. Разрез идёт от ключицы…
— Знаю, в кино видел, буквой Y, — Логан, уже набивший руку, быстро и аккуратно рассёк кожу.
— Теперь веди разрез книзу, на груди — до кости, на животе рассекаешь только кожу. Пупок обходи слева, чтобы не повредить круглую связку печени.
— Эта хрень тоже кому-то завещана?
— Нет, я просто придерживаюсь классической техники… Так, отлично. У тебя явный талант.
— Вот гикнется школа без Чака, пойду в прозекторы. Теперь брюхо, животных же с брюха потрошат?
— Всё правильно. Оттяни кожу под грудиной вверх и рассекай брюшную стенку.
Раздался тихий звук, похожий на вздох. Логан шарахнулся от стола.
— Блядь! Что за херня, мохнорылый?!
— Всё нормально, просто воздух проник в брюшную полость. Это явление называется «труп вздохнул».
— Охуеть, так поседеть недолго. Ну, Чак, хлопот с тобой! Ладно, давай дальше.
— Введи пальцы в разрез, приподними брюшную стенку и разрезай её по направлению к лобку. Готово… теперь переходим к груди. Чтобы вскрыть грудную полость, необходимо отсечь грудину от рёбер, при остроте твоих когтей это будет легко.
Рёберные хрящи, конечно, без труда поддавались адамантиевым когтям, но работать приходилось очень осторожно, чтобы не повредить лёгкие, завещанные Чарлзом библиотеке Конгресса (на кой чёрт, объяснить он уже не мог), и к концу процесса Логан весь взмок.
— Осталось немного, только извлечь органокомплекс, — утешал Хэнк.
— Ага, самое ответственное. У тебя точно нет спирта, для дезинфекции должен же быть?
— Его выпил профессор на прошлой неделе, а заказать ещё я не успел, — Хэнк заботливо промокнул ему лоб марлей. — Ну давай, последнее усилие. Извлечение органокомплекса начинают с языка.
— А его кому?
— Газете «Дейли Бьюгл». Профессор как-то давал ей интервью.
— Надо же было так нажраться!
— Он был тогда совершенно трезв.
— Зато когда завещание писал, нажрался. Надо ж было эту жёлтую газетёнку упомянуть! Ладно, с языка так с языка.
Он хотел открыть Чарлзу рот, но Хэнк остановил:
— Нет, через рот мы же не сможем извлечь все органы. Прокол тут, под подбородком, и ведёшь разрез вниз, вплотную к челюсти… так, теперь с другой стороны… пересекаешь оставшийся мышечный мостик и через образовавшееся отверстие вытягиваешь кончик языка… на себя тяни, на себя.
— Раньше, поди, никому не удавалось Чака за язык поймать, горазд был трепаться, — проворчал Логан, крепко вцепившись в скользкий язык.
— Теперь просовываешь коготь в рот над языком через проделанное отверстие… видишь мягкое нёбо? Отделяешь его и соединяешь разрезы… вот так. А теперь перерезаешь заднюю стенку глотки до позвоночника.
— Глотку — это запросто, сколько раз делал.
— Так, да… теперь тяни язык на себя и отделяй глотку и все органы шеи от позвонков. Да, правильно… ну вот, шея готова, переходим к груди. Возьми органы в руку, отведи сначала влево… видишь сосудисто-нервный пучок? Режь… так, а теперь с другой стороны. Дальше просто: тяни по направлению к ногам. Его ногам, а не своим!
С противным хрустом из разваленной груди показались лёгкие: огромные, набухшие, как губка, с поперечными вмятинами от рёбер. У Зверя опять выступили слёзы. Вытерев их лапой, он продолжал:
— Теперь диафрагма и брюшина. Работа тонкая, но это почти конец.
Логану казалось, что этот конец никогда не наступит, и он будет вечно резать какие-то непонятные лоскуты и удивляться сложности человеческого организма. Но всё же «тонкая работа» закончилась, и Хэнк сказал:
— Теперь осталось только отсепаровать органы от позвоночника. Тяни в направлении ног — его ног — и режь. Вот так… органы перегибай в сторону бёдер… видишь прямую кишку? Сунь руку между ней и крестцом…
— Чтоб я в задницу полез?! Ты меня за кого принимаешь?
— Логан, это заключительный этап, потерпи ещё совсем немного. Нужно разорвать параректальную клетчатку.
— Ну, не я первый в этой заднице побываю, — вздохнул Логан и запустил руку внутрь тела. Опять раздался противный хруст.
— Отлично. Теперь перережь эти сосуды… так… перевяжи мочевой канал и прямую кишку… вот этим, держи… и перережь их. Готово, можешь вынимать.
Логан сгрёб профессорскую требуху и шлёпнул на соседний стол. Как и мозги, она тоже выглядела непрезентабельно: какая-то синевато-сероватая и тусклая.
— Протухать, что ли, начал? Когда в бою кого-нибудь когтями по брюху чикнешь, там всё такое свежее, розовенькое, блестящее. А тут серость какая-то…
— Нет, для гнилостных изменений ещё рано. Органы живого и мёртвого человека различаются, конечно.
— Ладно тогда. А печёнка-то как распухла! Добухался. Наверное, и так долго бы не протянул.
— Это отёк вследствие застоя и увеличения объёма жидкости в кровяном русле, обычное явление у утопленников.
— Выходит, и вода для печёнки вредна… А кому её?
— Клинике для алкоголиков и наркоманов, Чарлз несколько раз лечился там в конце 60-х, но безуспешно.
— Наглядный пример, значит. Но заспиртовывать сам будешь, мне уж никак.
— Конечно, препараты я приготовлю сам.
— Остальные потроха куда?
— Почки — бару, куда Чарльз частенько заглядывал. Печень ведь уже завещана клинике.
— Тоже наглядное пособие… А остальное, кишки там?
— Медицинскому факультету Гарварда. Прежде чем выбрать Оксфорд, Чарлз хотел поступать туда.
— Что ж, поступит. Хотя бы частично.
— И последнее, — Хэнк снова взглянул в письмо.
— Какое последнее, уже всё выпотрошили! — Логан ткнул пальцем в зияющую полость.
— Мы извлекли внутренние органы, но в завещании упоминаются и другие части тела. Половые органы завещаны некоей Габриэлле Хеллер… на вечную память о жарких ночах Хайфы…
— Отрезать хуй и бывшей бабе послать?! Чак точно ебанулся!
— Подобные поступки имели место в истории. Ван Гог, например…
— Он ухо отрезал, а не хуй!
— Зато при жизни.
— Всё равно он был больной на всю голову… Ну да что делать, показывай. Я ещё никого не кастрировал. То есть, пару раз было в бою, но случайно.
— Здесь уже нет ничего сложного. Просто берёшь и отрезаешь.
— Ну Чак, извращенец эдакий… То тебе в заднице поковыряться, то за хер подержаться, — ворчал Росомаха, отрезая Чарлзовы причиндалы и кладя в подставленный Хэнком лоток. — Ну теперь-то всё?
— По возможности очистить кости от плоти, и всё. Дальше я их выварю.
— Стой, ты говорил, что только череп Мойре!
— Остальные кости завещаны церкви… вот адрес. Чарлза туда водила мать, когда он был маленький.
— А им нахера?!
— Ты бывал в чешском городе Седлеце?
— Это где в церкви всё убранство из костей? Бывал. И Чак такое хочет? Только на ту церковь сорок тысяч человек пошло, а тут один скелет, и то без башки.
— Уж сколько есть, такова воля Чарлза.
— А исполнять мне?! Ну пиздец… Как это вообще Чаку в голову взбрело — себя на кусочки раздербанить?
— Полагаю, он испытывал чувство вины перед Эриком и его семьёй, а ты ведь помнишь, что произошло с их останками... Вероятно, Чарлз хотел таким образом наказать себя.
— Не знаю, как себя, а нас он наказал хуже некуда. Да, а с мясом что делать?
— Об этом Чарлз не говорил, — Хэнк задумался. — Действительно, как же поступить с неиспользованными останками?
— Да к Леншерру в могилу засуну, вместе с сердцем, раз уж Чак вместе с ним быть хотел. Эх, вот на что был мудила, а повесился по-тихому и не капризничал: печёнки туда, селезёнки сюда, — покачал головой Логан.
— Прекрасная мысль, — Хэнк в очередной раз прослезился. — Приступай к делу, — и он направился к двери.
— Э, стой! — заорал Росомаха. — Куда пошёл? Я что, один должен?!
— Я не в состоянии на это смотреть. Кроме того, сейчас начнутся уроки, и если никто из нас не появится в аудитории, ученики станут нас искать и увидят всё это.
И Зверь почти бегом выскочил из лаборатории. Вслед ему нёсся отборнейший мат Логана.
***
Несколько дней спустя.
— Что случилось? — спросил Хэнк, когда изрядно потрёпанный Логан ввалился в лабораторию.
— Что случилось?! Я, блядь, потроха по всему свету растаскивал, пока ты тут прохлаждался! Мало мне было Чака выпотрошить да ещё на кусочки порезать!
— Но нельзя же было оставлять детей одних. Ты не говорил, что хочешь остаться присматривать за ними, — растерялся Хэнк.
— Пожалуй, да, лучше уж с потрохами возиться.
— Но что с тобой случилось? Кто-то обиделся на подарок?
— Как ни странно, один только. Обрадоваться, правда, никто не обрадовался, все морду воротили. В Гарварде сказали, что у них такого добра полно. В Оксфорде верить не хотели, что это мозги Чака: малы-де слишком. В газете обещали в рубрике курьёзов пропечатать. В библиотеке зенки вытаращили и в психушку звонить хотели, еле отбрыкался. А в клинике все мозги проебали: точно ли я не бухаю и не колюсь.
— А Габриэлла?
— Ничего, на удивление. Я боялся, она эту банку с хуем заспиртованным об мою башку расколотит или в истерику ударится: хахаль же бывший откинулся. А она только и сказала: «Теперь ясно, в кого мой Дэвид шизофреник». Кремень-баба! А я и не знал, что у Чака сын на стороне был.
— Он хранил это в тайне. Надеюсь, ты…
— Не боись, не протреплюсь. Так вот, дальше. В баре вышибалу позвали; ну хоть драка вышла знатная.
— Это он тебя так?
— Обычный мужик? — фыркнул Логан. — Нет, это мудила тот египетский. С ним ни хрена не вышло, — Логан вытащил из кармана свёрток с волосами. — Прилетаю я, значит, в Каир. Зашёл в лавку — никого, только голоса из-за ковра. Ну, я ковёр отодвинул и на голос пошёл. Там какая-то секта на развалинах этому Нуру молится. Я спрашиваю: «Мужики, Эн Сабах Нур тут проживает?» А тут и он сам вылазит, страховидло то ещё: ебало синее и лысый, как коленка. Я говорю: «Здорово, меня Чарлз Ксавьер прислал и волосы эти тоже прислал, как раз тебе на парик хватит». А он чего-то возбухать начал, сектантов поубивал, меня в стену вмуровал, еле выцарапался. Козёл ебучий! Если ему патлы не нужны, так бы и сказал. Хотя ему-то как раз нужны.
— А что было дальше?
— Да ничего, Нур этот сначала херню какую-то порол про очищение мира, потом свалил куда-то, а я обратно намылился. Э, а ты кости прямо тут вывариваешь? Вонь же на всю школу! Детям что скажешь?
— Я сказал, что провожу опыты. Все были только рады, что на этот раз ничего не взорвалось, обошлось лишь неприятным запахом. Кроме того, я придумал, как объяснить отсутствие профессора.
— И?
— Я сказал, что профессор неизлечимо болен и земная медицина тут бессильна. Но, к счастью, Чарлзу согласилась помочь его давняя возлюбленная Лиландра, владычица галактической империи Шиар, чьи технологии на тысячелетия опережают земные. Она забрала профессора на свою планету…
— Ты… ты ваще ебанутый или как?! Кто в такую херь поверит?!
— Дети обожают «Стартрек» и «Звёздные войны», такая версия событий показалась им абсолютно достоверной. Так что теперь они считают, что профессор будет жить в другой галактике, но, возможно, когда-нибудь вернётся на Землю, если его состояние улучшится.
— Ну гений херов! — восхищённо сказал Логан.
***
Ещё через несколько дней.
— Ну, припёр я кости в церковь. Профессор Логан, говорю, из института Ксавьера, типа, чтоб солиднее. Хочу пожертвование сделать. А священник мне: «И как вы анатомию преподаёте? Этого студента косорукого отчислить немедленно, ему же бифштекс разрезать нельзя доверить, не то что людей. Он чем вскрытие делал — бензопилой?» Он, оказывается, с четвёртого курса медицинского ушёл. А мне же обидно: пыхтел тут над этими костями грёбаными, пыхтел…
— Видишь ли, Логан, работа, конечно, была сделана очень непрофессионально, и скелет сильно пострадал…
— Непрофессионально, блядь?! Свалил на меня всё, а сам свалил! А я как умел, так и настругал!
— Я не упрекаю тебя, только констатирую факт. Ты, безусловно, проделал колоссальную работу, без тебя последнее желание Чарлза осталось бы неисполненным. Но чем всё закончилось? Святой отец согласился взять кости?
— Да. Он раньше не только медициной, ещё искусством увлекался. Сказал, что сделает из них авангардистскую композицию «Бренность бытия»… Ты чего потерял, мохнорылый? — спросил Логан, глядя на обшаривающего лабораторию Хэнка.
— Волосы профессора. Они лежали на подоконнике. Не мог бы ты, с твоим нюхом…
— Делать мне больше нефиг, — проворчал Логан, но к окну подошёл и принюхался. Потом показал на прибитый к берёзе скворечник. — Их птицы на гнездо утащили. Нашёл тоже, где оставить, разиня!
— Sic transit gloria mundi (1), — горестно покачал головой Хэнк. — Кто бы мог предположить, что жизненный путь великого Чарлза Ксавьера закончится в скворечнике?
— Нефиг было где попало волосы разбрасывать. А Чаку — топиться, — фыркнул Росомаха. — И вообще, как там у Вильяма твоего Шекспира:
Державный Цезарь, обращённый в тлен,
Пошёл, быть может, на обмазку стен.
Пошёл, быть может, на обмазку стен.
Так что птичье гнездо — ещё не худший вариант.
***
На следующий день.
— Какая жалость, — Мойра МакТаггерт нежно погладила череп по аккуратно приклеенной Хэнком на место крыше. — Профессор был таким приятным человеком… Мои соболезнования, мистер?
— Логан.
— Это так мило, мистер Логан. Я, право, очень тронута. Даже не предполагала, что такой известный учёный вспомнит скромную дилетантку, — Мойра достала пластиковый контейнер с обедом, вынула сэндвич, разломила, соскребла с хлеба масло и пришлёпнула на макушку черепа. — Это самый ценный подарок, какой мне доводилось получать, — продолжала она, размазывая масло платком. — Я буду очень его беречь.
«Эх, Чак, дурень ты, дурень, — подумал Росомаха. — И что тебе так с бабами везло?»
— Хотите сэндвич, мистер Логан? — спросила Мойра, закончив. — Надо помянуть профессора, но у меня ужасно много работы.
Логан, которому за эту неделю редко удавалось как следует поесть из-за беготни с останками, согласился.
— Выпить могу предложить только кофе, — Мойра вышла и вскоре вернулась с двумя дымящимися стаканчиками. — Впрочем… — она перегнулась через соседний стол, за которым восседал плешивый толстяк, с любопытством прислушивавшийся к разговору, и бесцеремонно вытащила из ящика фляжку. — Джейми, я одолжу у тебя немного?
— Моя текила! — возмутился толстяк.
— Текила? — Мойра с деланным удивлением приподняла брови. — Джейми, ты выпиваешь на работе?
— Э… нет, конечно… возьми, мне не жалко, — забормотал Джейми.
Мойра плеснула из фляжки в стаканчики и протянула один Логану. Тот с удовольствием принюхался: текила была отменная.
— За профессора Ксавьера, вечная ему память.
Череп Чарлза довольно поблёскивал намасленной макушкой на столе между ними, будто улыбался.
________________________
1. Так проходит мирская слава (лат).