Название: Семейные узы
Автор: КаМея
Бета: garvet
Размер: миди, 6621 слово
Пейринг/Персонажи: Эрик Леншерр, Магда, Нина, Питер, Чарльз Ксавьер, жители Прушкова, а также Апокалипсис и его всадники
Категория: джен
Жанр: юмор
Рейтинг: PG-13
Канон: мувиверс, "Люди Икс: Апокалипсис"
Предупреждения: лютый ООС
Краткое содержание: Вольная пародия на "Люди Икс: Апокалипсис". Уползли ВСЕ, но не все этому рады
Примечание: Кто-то ещё на летней ФБ просил уползти Нину и Магду. Держите )
— Что значит — бежать надо? — Магда возмущённо уперлась руками в бока. — А дом что — бросить? Только что ремонт сделали! Я, между прочим, и делала, от тебя со всеми сверхспособностями никакого проку. Обои клеить — мне!
— Они бумажные, — виновато развёл руками Эрик.
— Занавески вешать — мне!
— Они тканевые. Но зато я карниз прибил!
— С десятого раза!
— Неправда, всего с восьмого.
— Какая разница, стена-то вся в дырах осталась.
— Ну, первый блин всегда комом. Я же никогда ничего не чинил, вот ломать…
— Не строить, да! А дыры замазывать — тоже мне!
— Управлять шпатлёвкой я не умею. Такой и мутации, наверное, нет.
— А без мутации, конечно, ни вздохнуть, ни пёрнуть! Самому что-то сделать — руки отсохнут, да? Лодырь! Тунеядец!
— Ну зачем ты так, — обиделся Эрик. — Я деньги в дом приношу. Пять дней в неделю на заводе горбачусь…
— Вот и догорбатился, что бежать пришлось!
— Я же не виноват, что та хреновина сорвалась.
— При вашем-то бардаке ¬— неудивительно! Как ещё раньше никого не зашибло?
— Я-то здесь причём, я за технику безопасности не отвечаю. И я, между прочим, человека спас. Чарлз бы одобрил.
— Я только и слышу — Чарлз, Чарлз! Тебе на твоём профессоре жениться надо было, а не на мне. Всю жизнь мне испортил, гад!
— Я же тебя сразу предупредил. Знала, за кого идёшь.
— А что было делать? Мужиков-то нормальных не осталось. Если непьющий, некурящий, работящий — так мутант-террорист!
— Значит, всё-таки работящий?
— Работящий, как же! По выходным на рынок не выгнать! А мясо само себя не продаст.
— Мне ведь иногда и отдыхать надо, по выходным хотя бы. Я железом только управляю, сам-то не железный.
— Тебе только повод дай от дела отлынивать! Зверьё на мясо забивать тебе тоже жалко!
— Представь себе, жалко. Вот президента стадионом я всегда готов.
— На кой чёрт президента — с него ни шерсти, ни мяса! А олени, пока тебя уговоришь, все разбегутся. Дочка старается, приманивает, а ему хоть бы хны. Пожалей ребёнка, ирод!
— Да ты сама её разбудишь, кричала бы потише.
— Как же на тебя не кричать, олух? Мог бы на «Волге» ездить, а не на этой развалюхе!
— Подозрительно будет. Откуда у рабочего такие деньги?
— А дом двухэтажный — не подозрительно?!
— Магда, ты же сама такой хотела.
— Ну и что? Это ты, болван, прокололся, а не я. А медведя кто упустил?! Нинуся так плакала, что все её труды впустую.
— Ну не могу я медведя, рука не поднимается, — простонал Эрик. — У меня в детстве был. Плюшевый, с опилками…
— В голове у тебя опилки! А что это твои дружки с завода опять к нам намылились? — Магда выглянула в окно. — На рыбалку зовут — самогон жрать?
— Не на рыбалку, — упавшим голосом сказал Эрик. — В милицию меня сдать хотят. Вон, и верёвку прихватили.
— Так что ж ты сидел как пень?! — всплеснула руками Магда. — Бежать надо было!
— Так я же сразу сказал, как пришёл, — бежать надо. А ты — не брошу дом, не брошу…
— А ты ещё со мной спорил! Кто в доме хозяин — ты или я?
— Я, наверное…
— Горе ты луковое, а не хозяин! Ладно, раз бежать поздно, иди сдавайся. А то будут брать дом штурмом, и весь ремонт насмарку пойдёт. А на новый где деньги взять, если тебя посадят?
Делать было нечего. Эрик вздохнул и покорно поплёлся во двор, куда уже входили его коллеги во главе с бригадиром Подбипяткой.
— Ты уж извини, Хенрик, сам понимаешь, — помялся бригадир. — А, да ты же и не Хенрик, — он достал из кармана старую газету, на первой полосе которой красовался снимок Магнето на руинах Белого дома. — Это ты, верно?
— Я, — признался Эрик.
— Ну, тогда не обижайся. Работник ты был хороший, и вообще мужик нормальный, но раз так… Яцек, давай верёвку.
— Может, не надо, а, мужики? Яцек, я ж тебя спас!
Потирая глаза, во двор спустилась сонная Нина.
— Чего скандалите? Пап, ты чего опять натворил? Ой, здрасьте, дядя Петрик, — обратилась она к Подбипятке. — А вы почему без бутылки?
— Какой пример ты ребёнку подаёшь?! — заорала Магда. — С этих лет уже одни мысли про бутылку! Скорей бы уж тебя посадили, хоть отдохну! — Она обняла дочь за плечи. — Дознались про твоего папку, что мутант, в тюрьму посадят! Ох, сиротка моя, что мы теперь делать-то будем?
— В тюрьму? Ой, как здорово, у нас в классе ни у кого папы в тюрьме нету, — Нина в восторге подпрыгнула. — И Крыся, и Марыся, и все обзавидуются!
— Ох, глупышка! — заголосила Магда. — Совести у вас нет, чурбаны бессердечные! Как самогонку квасить, так всегда, а чуть что не так — сразу в милицию!
— Какое уж тут «чуть что», — вздохнул бригадир. — Всё правительство стадионом поубивать — это вам не комар чихнул!
— Во-первых, не наше правительство, а американское, а во-вторых, никого он не поубивал, а самому по голове настучали! А я выхаживай! Он же мне прямо в огород свалился, всю петрушку помял и две грядки морковки попортил. И ещё анютиных глазок три клумбы!
— Так уж и две грядки, он высокий, да тощий, — Подбипятка с сомнением оглядел Эрика. — А клумб с цветами у тебя и вовсе нету.
— Потоптал, вот и нету!
— Погоди, Магда. Ты, выходит, про него всё знала? Соучастница, значит. Ладно, про тебя мы не скажем, чтоб девочка совсем без родителей не осталась.
Магда нахмурилась и замолчала, сунув руки в карманы фартука.
— Хм, — откашлялся Подбипятка. — Чего тянуть, давайте побыстрее закончим. Подставляй руки, Хенрик, или как там тебя.
— Может, не надо вязать? Я сам пойду.
— Как не надо? Пусть всё как положено будет. Ты ж не курицу украл, а террорист во всемирном розыске. Яцек, да не стой ты столбом!
— Э, нет, — и Яцек вдруг сунул верёвку обратно в руки бригадиру. — Твоя верёвка, ты и вяжи!
— Да ты что? Никак передумал его сдавать?
— Я-то не передумал. А вот Ягуся твоя сюда бежит, и шею тебе она сейчас намылит.
Подбипятка спрятал верёвку за спину, но было уже поздно: его жена влетела во двор подобно разъярённой фурии.
— Ты зачем, паразит, верёвку взял?! Я бельё постирала, а вешать где? Я вот тебя самого на этой верёвке повешу!
— Ягусенька, ты не сердись. Верёвка мне очень нужна была, для дела государственной важности, можно сказать. Хенрика вот вязать.
— Важность какая ¬— Хенрик твой! И зачем его вязать — неужто выпивать с вами идти не хочет?
— Да что ты сразу про выпивку! А Хенрик — вовсе не Хенрик, а тот самый мутант, что президента американского стадионом ошарашил, — Подбипятка протянул жене газету. — Вот мы и собирались его в милицию сдать.
Ягуся долго разглядывала снимок, переводя взгляд с него на Эрика.
— Ну и дружки у тебя, — протянула она наконец. — Хулиганы, выпивохи, а теперь ещё международный преступник будет. Мутант, вдобавок. То-то я смотрю, жрёт как не в себя! Когда на прошлой неделе у нас были, так целую миску вареников в одно рыло уплёл!
— Вкусно было, Магда так не готовит, — принялся оправдываться Эрик. — И борщ у неё как раз прокис, а я с работы голодный…
— Тебе, оглоеду, не угодишь! А как в гости, так жрать в три горла, перед людьми стыдно! — крикнула Магда. — Ничего, в тюрьме разносолов не подадут!
— Меня в Пентагоне, между прочим, хорошо кормили, — пробормотал под нос Эрик.
— Ладно, тащите его в милицию, только без верёвки вам никак не обойтись? Мне бельё сушить надо.
— Ягусенька, мы ж ненадолго. Вот сдадим и сразу вернём. А нам за него награду дадут. Телевизор цветной купим! — заискивающе улыбнулся Подбипятка.
— Да ты тогда с дивана вовсе не встанешь! И что-то здесь ничего про награду не написано. Как бы вам шиш с маслом не вышел. Погоди-ка, — обратилась она к Эрику, — ты, значит, металлом управляешь? У меня кастрюля прохудилась — можешь запаять?
— Запросто.
— Вы тогда погодите его в милицию, — сказала мужу Ягуся. — Про награду ещё бабушка надвое сказала, а так в хозяйстве польза. Вот завтра бельё высохнет, тогда и сдавайте.
— А может, вы меня на поруки возьмёте? — попросил Эрик. — Не сдавайте меня в милицию, а я вам и кастрюли, и всё, что хотите, чинить буду. Я же по металлу всё могу.
— Радиоприёмник можешь? — спросил Марек Заглоба.
— Могу.
— А велосипед? А вешалку прибить? А самовар, от деда достался, жалко выбрасывать? Карданный вал? Примус? Зонтик? На обувь набойки? А может, и с зубными коронками справишься? — засыпали Эрика вопросами рабочие.
— Всё могу. И коронки тоже, имею опыт, — не без гордости заявил Эрик.
— Н-да, — почесал в затылке Подбипятка. — Такого умельца в милицию сдавать совсем непрактично. Сделаем так: мы тебе, Хенрик, — будем уж так тебя по старой памяти называть — принесём, что поломалось, а ты всё быстренько починишь. А не то в милицию заявим.
— А работа? — спросил Эрик.
— А что работа? Завтра чтоб как штык был! Ты теперь в цехе особенно пригодишься.
***
— Может, всё-таки сбежим? — позже уговаривал Эрик Магду. — А то кончится у них барахло, и буду я не нужен.
— А потом, глядишь, и забудут, — отмахнулась Магда.
— Всё равно на душе неспокойно.
— Валерьянки выпей, если неспокойно. Нину опять же с места срывать незачем, лишний стресс ребёнку. И так по географии две двойки, вся в тебя, шалопая, пошла. Никуда мы не поедем, и точка, — отрезала Магда. — И подвинься, что ты на всю кровать растопырился!
Получив чувствительный тычок локтем в рёбра, Эрик вжался в стену и отчего-то вспомнил свою кровать в камере Пентагона — не слишком широкую, но зато в единоличном его распоряжении…
***
— Где тебя, подлеца, носило?! — завопила Магда, когда на следующий день Эрик вернулся с работы. — Я уж думала — всё, поймали тебя!
— На работе задержался.
— Это как надо было задержаться?! Смена твоя в пять кончается, а сейчас десятый час!
— Да ведь как получилось, — принялся оправдываться Эрик. — Весь завод уже знает, кто я такой. Вот директор и велел всё оборудование модернизировать, а не то сдаст, сама понимаешь. А дело это долгое: оборудование-то старое, везде коррозия сплошная…
— Бардак у вас, всегда же говорила! — плюнула Магда.
— Это ещё не всё, — продолжал Эрик. — Про то, что я мясом приторговывал, тоже дознались. Ну, я Нину прикрыл, на себя всё взял: мол, я зверьё приманивал. В мутациях-то они всё равно ни бельмеса. А директор и говорит: будет на той неделе комиссия из Варшавы, надо им угощение поставить. Главный проверяющий до рыбы большой охотник, так чтоб я форели наловил.
— Да какая в нашем отстойнике форель?! Пиявки одни, если и те не передохли!
— Вот я так и сказал: какая форель, вы ж реку так загадили, хорошо, если лягушки остались. Могу, сказал, лягушек наловить, ¬будет вашему ревизору французское блюдо. А директор и говорит: вот и построй очистные сооружения, раз такой умный. Так что я и завтра надолго задержусь.
— Вечно ты во что-нибудь влипнешь, олух царя небесного! Ну да что теперь делать, иди свалку разбери, что тебе натащили, а то в окно выглянуть страшно.
Эрику тоже стало страшно: гора старых вещей во дворе возвышалась почти до самой крыши. Венчала эти Гималаи рухляди изрядно проржавевшая железная кровать с тремя (четвёртый куда-то запропастился) никелированными шарами по углам, на которой, в свою очередь, восседал мятый самовар с погнутым краником.
— Кому понадобилось чинить это барахло?
— Тебе барахло, а кому-то как память дорого! Или тебе людям помочь жалко? Как ты там говорил — «вымирающий вид»?
— Хватит старое поминать, я давно завязал.
— Вот и иди работай и не кочевряжься!
— Поужинать-то хоть дай.
— Не до ужина мне было. За тебя вся испереживалась, думала, не увижу больше!
На кухне Эрик соорудил себе пару бутербродов с колбасой, печально вспоминая о пентагоновской кормёжке. Еда там всегда была горячей.
Выйдя во двор, Эрик остолбенел: над кучей рухляди с диким карканьем кружила целая стая воронья.
— Папочка, я птичек позвала, они будут тебе петь, веселей работать будет!
— Нинуся, а почему ворон?
— Других не получилось, ты же знаешь, я даром ещё плохо управляю.
— Тогда никаких не надо, они мешать будут.
— Ну вот, а я старалась! Я маме скажу, — захныкала Нина и убежала в дом. Минуту спустя во двор вылетела разъярённая Магда:
— Ты зачем ребёнка обидел? Она помочь хотела, свинья ты неблагодарная!
— Да как я работать буду? Оглохнуть можно, и глаза того гляди выклюют.
— Только и ищешь повод, чтоб не работать! Давай за дело, или по тюрьме соскучился?
Скучать по тюрьме Эрик уже начинал, но покорно принялся за работу. Когда от кучи осталось менее половины, спикировавшая сверху ворона утащила серебряную ложку.
— Стой, зараза, отдай! Нина, скажи ей, меня же посадят!
— Пап, пусть поиграет, жалко, что ли, — заныла Нина, уже позабывшая обиду. Она наблюдала за работой отца, сидя на починенной кровати, и без устали подавала советы, успешно перекрикивая птичий гвалт. Эрик попытался было возразить, что металлом тут управляет он, но Нина тут же пригрозила пожаловаться маме, и он смирился.
Но отдавать нахальной птице плоды своего труда Эрик не собирался. Он сосредоточил силу. Ложка вывернулась из клюва вороны так резко, что птица описала в воздухе что-то вроде мёртвой петли.
Нина захлопала в ладоши:
— Ой, как здорово! Папочка, пусть ещё покувыркается!
— Доченька, она не сможет, ложка-то вот, — продемонстрировал отобранную добычу Эрик.
— А я её заставлю ещё раз украсть, а ты отними!
— Нинуся, птички устали, пусть отдохнут, — схитрил Эрик. — Их птенчики дома ждут.
Нина, сама уже начавшая зевать, отослала птиц (несколько, впрочем, не послушались, но «пели» не слишком громко и таскать вещи из кучи больше не пытались) и отправилась спать, так что оставшуюся работу Эрик смог доделать относительно спокойно.
Взглянув дома на часы, показывавшие полвторого ночи, и вспомнив, что на работу вставать в шесть, он мрачно сказал:
— А в Пентагоне подъём в восемь был…
***
На другой день мытарства Эрика не закончились: придя с работы, он обнаружил во дворе очередную громадную кучу барахла.
— Откуда это?!
— Да уж весь город, поди, знает, — проворчала Магда. — С утра несут и несут, весь двор захламили. Одна морока с тобой!
На третий день всё повторилось, и Эрик начал подозревать, что жители Прушкова обладают мутацией производить всевозможный металлический хлам.
На четвёртый день, ещё издали увидев возвышающуюся над забором груду металлолома, Эрик даже не стал заходить домой, а пошёл прямиком в милицию.
— Пускай посадят, — ворчал он под нос. — В тюрьме столько работать не заставят.
— А, здорово, Хенрик, — сержант Клюха поднял голову от бумаг. — Как поживаешь?
— Я не Хенрик. Я Магнето.
— Решил фамилию сменить? Чем тебе Гуржский-то не нравится?
— Не Гуржский я, а Леншерр!
— Да зовись как хочешь, разве жалко. Только паспортный отдел уже закрыт, завтра в девять приходи.
— Нет, ты не понял. Я не фамилию сменить. Я с повинной пришёл.
— С повинной? — Клюха удивлённо наморщил лоб. — А что такое? Ты ж никогда ни в чём не замечен, работник отличный, семьянин образцовый.
— Ты что, не знаешь? Я думал, весь Прушков уже в курсе. Прямо завалили металлоломом. Я Магнето. Ну, который стадион на президента сбросил. Во всех газетах было, вот, — Эрик вытащил из кармана старую вырезку.
— Вроде не похож, — неуверенно сказал Клюха, изучив вырезку. — У Магнето бороды не было.
— Так я отрастил. Для маскировки.
— И одет он был иначе.
— Ну не ходить же мне в таком виде по улице! А на заводе работать тем более в плаще опасно: в станок затянуть может.
— Это да, — Клюха покачал головой, ещё раз посмотрел на заметку, потом на Эрика. — Магнето, значит? И что же мне с тобой делать?
— Как что? Арестовать и начальству доложить. Тебя за поимку такого преступника точно в звании повысят.
Клюха вздохнул и почесал в затылке.
— М-да, кто бы мог подумать… Жил себе человек тихо-мирно и вдруг раз… Ну пойдём в камеру, раз такое дело.
— А наручники? — Эрик протянул руки.
— Ты ведь не сбежишь, раз сам пришёл? И что тебе наручники, если ты, говоришь, Магнето?
— Тоже верно, — и Эрик последовал за сержантом.
В камере было прохладно, что после жаркого дня было особенно приятно. Эрик с удовольствием растянулся на нарах, подложив под голову куртку. За стеной горланил песню какой-то пьяный, но после бедлама, творящегося в доме (Нина усердно «помогала» отцу с починкой), это были сущие пустяки.
«Интересно, меня экстрадируют или здесь, в Польше, оставят, — думал он. — Может, свидания разрешат, раз я сам сдался? Магда бы передачи носила, борщ у неё хороший, когда не прокиснет…»
На этой мысли Эрик задремал.
Разбудили его голоса, в которых он узнал сержанта Клюху и его коллегу Борзобогатого.
— Нехорошо это. Больной же человек, — бубнил Клюха.
— Вот именно! С больного какой спрос, а у нас раскрываемость под 100% будет, — увещевал Борзобогатый.
В замке заскрежетал ключ.
— Тут, Хенрик, то есть Магнето, дело такое, — замялся Клюха. — Раз уж ты решил сдаться, может, и в чём другом сознаешься? Ты ж, выходит, международный преступник, вдруг и у нас что натворил?
— Может, и натворил, — согласился Эрик. Возьму на себя ещё что-нибудь, для надёжности, решил он. А то мало ли, за стадион срок давности вышел, или помилуют. Мутанты-то нынче в почёте, спасибо Рейвен.
— Значит, так, — Клюха открыл лежавшую сверху папку. — В ночь на двадцать шестое июня, то есть позавчера, в саду, принадлежащем гражданину Рышарду Кундейке, неизвестный оборвал два грушевых дерева. А когда вышеозначенный пан Кундейка попытался остановить преступника, тот, не слезая с дерева, бросил в него свёклой, попав по боковой поверхности лысины. Это, случайно, не ты был?
Никакого Рышарда Кундейку Эрик в глаза не видел, груши не любил и точно знал, хоть Магда, несмотря на регулярные скандалы, так и не научила его огородничать, что свёкла не растёт на деревьях. Тем более на грушевых. А на позавчерашнюю ночь у него было алиби: он чинил самогонный аппарат Марека Заглобы у того на дому — не таскать же такое по улицам.
Но спорить Эрик не стал. Может, этот Рышард Кундейка — мутант, управляющий растениями, вот у него и выросла свёкла на груше.
— Я. И груши обтряс, и в хозяина брюквой запустил.
— Свёклой.
— Да, и свёклой тоже.
Короче говоря, не прошло и часа, как Эрик сознался в краже вывешенного для просушки белья, корыта для стирки оного, детского трёхколёсного велосипеда, свиного окорока, складного стула, двух гусей, одной ракетки для игры в бадминтон, радиоприёмника и кадки квашеной капусты. Всё это произошло в одну ночь в разных концах Прушкова, но Эрик объяснил подобную прыть своей мутацией: всё равно ни Клюха, ни Борзобогатый ничего в мутантах не понимали. Кроме того, он мужественно взял на себя три разбитых окна, две угнанные машины и сломанные ворота. Когда довольные милиционеры ушли, Эрик снова улёгся спать.
Голос, разбудивший его на этот раз, был незнакомым.
— Войдите и в моё положение, пан сержант, — рокотал голос, — у меня тоже план есть. В прошлом месяце комиссия приезжала, и была очень недовольна отсутствием Наполеона. Это же классика, говорят, а у вас нету. Поставили вопрос о несоответствии служебным обязанностям. На первый раз обошлось, но положение исправлять надо.
— Где же я вам Наполеона возьму, пан доктор, — отвечал Клюха. — Самому, что ли, с катушек слететь?
— А мне что делать? У меня этих Магнето уже четыре штуки, прямо эпидемия какая-то! Ладно, открывайте. Да, а почему он в камере — часом, не буйный? Человечество истреблять не намерен?
— Не бойтесь, пан доктор, он смирный. Хороший человек, я его лично знаю. Вы уж его подлечите, у него жена и дочка маленькая.
За сумасшедшего приняли, понял Эрик. Сначала он хотел продемонстрировать Клюхе и доктору способности, но раздумал. В дурке-то получше будет, чем в тюрьме. И посещения там точно разрешены: Эрик навещал однажды поймавшего «белочку» коллегу. Кто не буйный — а Эрик уж буянить не собирался, — по саду гулять можно. Сад в психушке красивый был…
***
Сад был красивый и сейчас, даже ещё пышнее разросся. Доктор с гордостью показал его Эрику:
— А тут у нас, пан Гуржский, место для прогулок. Будете хорошо себя вести — будете и вы тут гулять. Вот, кстати, и ваш, так сказать, тёзка идёт…
По садовой дорожке шёл толстый мужик, на голове которого красовалось игрушечное пластмассовое ведёрко ядовито-розового цвета. Спереди в ведёрке был сделан фаллической формы вырез, над которым торчали картонные рожки. На плечи была накинута нежно-розовая занавеска с оборочками, пестревшая ромашками и васильками. Но самым фантастическим элементом костюма были фиолетовые трусы, натянутые поверх пижамы.
Неожиданная популярность среди обитателей дурдома вначале показалась Эрику лестной, но такого надругательства над своим образом он выдержать не мог.
— Как ты смеешь называть себя Магнето, самозванец?!
— От самозванца слышу! — огрызнулся мужик.
Эрик окончательно вышел из себя:
— Ну покажи нам свою силу, раз ты Магнето, — и с помощью дара сдёрнул с головы «тёзки» ведёрко — дужка его была металлическая.
«Магнето» попытался достать зависшее в воздухе ведёрко, нелепо размахивая руками, но ничего, разумеется, у него не вышло.
— Подлые гомо сапиенсы заблокировали мои силы! — взвыл бедняга.
Спорить с сумасшедшим Эрик не собирался. Он бросил ведёрко обратно владельцу, приковал доктора к дереву его же фонендоскопом, завязал узлом турник (чтобы ни у кого не оставалось сомнений, кто тут Магнето) и эффектно взмыл в воздух.
Магда, увидев его летящим, как всегда, подняла крик:
— Что ты разлетался, чучело? По-людски ходить лень, да? И где тебя опять носило?
— В милицию ходил сдаваться.
— И… и что? — ахнула Магда.
— Сдался. А меня в психушку сдали.
Магда потеряла дар речи и уставилась на мужа вытаращенными глазами.
— Забирай Нину, и уезжаем, — продолжал Эрик. — Хватит с меня на весь Прушков пахать как ишак. Теперь ещё Нинин директор школы новый стадион хочет, да не где-нибудь свинтить и притащить, а с нуля строить. Не будет мне тут покоя!
— На ишаках не пашут, — только и смогла выговорить потрясённая Магда и уже в дверях обернулась: — А куда едем-то?
— В Америку, к Чарлзу. А дальше видно будет.
***
Покупать билеты на самолёт не стали. Эрик сделал его сам из груды вещей, принесённых ему для ремонта. Получилось что-то вроде самолёта с каруселей в луна-парке, куда семейство Гуржских ходило по выходным, но в нём поместились все трое и даже куры, с которыми Магда ни в какую не пожелала расстаться.
Нина была в полном восторге и засыпала отца вопросами об Америке и «дяде Чарлзе». Напуганная Магда притихла и только иногда покрикивала: «Прекрати эту тряску, ребёнка укачает!» Эрик вяло отмахивался: «Это турбулентность, управлять погодой я не умею». Куры заполошно кудахтали. Пилоты и пассажиры встречных и попутных лайнеров обалдело провожали глазами странный летательный аппарат, непонятно каким чудом держащийся в воздухе.
***
Министр обороны США был в большом затруднении.
В 6:17 утра по вашингтонскому времени границу пересёк неопознанный летательный аппарат. Нарушитель воздушного пространства направлялся в сторону Нью-Йорка и на требования назвать себя не реагировал. Поднятые на перехват два истребителя F-16 при сближении с объектом внезапно исчезли с радаров. Один из пилотов, доставленный на базу час спустя, заявил, что нарушитель представлял собой «вроде как самолёт с карусели, я на таком сына в Диснейленде катал», а его F-16 вдруг необъяснимым образом распался в воздухе на части. Второго отыскали через три часа на окраине поля в округе Колумбия: он восседал вместе с креслом в развилке огромного дуба. Целый и невредимый. Его описание нарушителя и аварии совпало с рассказом товарища, но дальше всё было гораздо драматичнее: пиропатрон не сработал, и бедняга уже прощался с жизнью, как вдруг неведомая сила подхватила его и опустила в развилку дерева. Это, конечно, могло быть галлюцинациями в результате потрясения, но чудесного спасения никак не объясняло. Предварительный осмотр обломков подтвердил, что оба новейших истребителя просто рассыпались на отдельные фрагменты, как плохо собранный конструктор.
Неопознанный летательный аппарат исчез бесследно.
И теперь министр обороны не имел ни малейшего понятия, как сообщить об этом президенту.
***
Чарлз Ксавьер тоже был немало удивлён, когда самодельный самолёт приземлился на лужайке перед особняком, но его удивление было радостным.
— Эрик, дружище! Как я рад тебя видеть! Решил навестить старого друга?
— Взаимно рад. Мы у тебя поживём, пока не устроимся? Я с семьёй в Америку перебраться решил. В Польше не мог больше оставаться: засветился. Но я человека спас!
— Как я рад, что ты наконец-то понял свои заблуждения насчёт людей! Конечно, живите сколько угодно. Да оставайтесь насовсем: я же всегда говорил, что это твой дом и тебе здесь всегда рады. И Нине твоей надо учиться дар контролировать. Здравствуй, малышка! Ты у нас со зверюшками разговариваешь, да?
— Я что ¬— дурочка, со зверями разговаривать, они же не умеют! Я ими командую. А почему вы ходить не можете — когда были маленький, суп не ели?
— Нина! — возмущённо одёрнул дочь Эрик.
— А что, мама же всегда ругалась: не будешь есть суп, ноги таскать не будешь! Дядя Чарлз, вы не ели, да?
— И кашу тоже не ел, — развёл руками Чарлз. — Одни гамбургеры и сладости. Маму слушаться надо. Ну иди, Нина, познакомься с кем-нибудь, поиграй.
— Вы уж извините, она с дороги устала, — сказала Магда. — Ох, спасибо вам, что приютили, а то остались мы без кола и двора, а всё из-за моего дурня! Вы Чарлз, да? Лёлек, значит?
— Что, п-простите? — Ксавьер начал заикаться.
— Говорю, Лёлеком вас буду звать, вы же нам, считай, родня. Хенрик, то есть, Эрик, про вас столько рассказывал! И фото показывал, вы на нём хорошо так выглядели, полненький, щёчки пухлые, а теперь вон совсем провалились. В этой вашей Америке, поди, есть нечего, одна химия! И одеты-то как: в бабью кофту лиловую, сразу видно, что без женского присмотру! Но ничего, я уж вас обихожу, за добро добром отплачу. Откормлю вас: огородик разобью, овощи будут свежие. А у вас ещё дети, им витамины нужны. Места-то перед домом сколько зря пропадает, одна дребедень стриженая, какой от неё прок?
— Простите, Магда, но этот парк ещё мой прадедушка… — попытался вставить Чарлз.
— Я и говорю, Лёлек, — не слушала Магда, — овощи будут, и репа, и редиска, и морковка. У меня морковка знаете какая? Во всём Прушкове такой не было! А мой паразит всю попортил! Я не говорила, Лёлек, как мы познакомились? Он же, подстреленный, мне в огород прямо свалился, всё помял! Уж я ругалась-ругалась, аж голос сорвала, а он лежит себе в отключке и ухом не ведёт! Только от меня так просто не отделаешься. Как оклемался, я ему сразу лопату в руки, чтоб всё поправил. А он, косорукий, вовсе грядки разворотил! И нечего оправдываться, что горожанин, лопата-то железная! Ему бы, свинтусу, пластмассовый совочек детский, чтоб помучился, да я же, Лёлек, добрая душа, вот через доброту свою и страдаю…
— Магда, вы не могли бы называть меня Чарлзом? — попросил Ксавьер, когда Магда, наконец, перевела дух.
— Лёлек, ну зачем эти церемонии, мы же не чужие! Так про что я говорила — про огород? Уж я вам витамины обеспечу, а то у вас же капиталисты всё химией отравили, вон люди совсем синие, — она показала на Хэнка и Рейвен.
— Это мутация.
— Так а мутации от чего — от химии же! Но теперь у вас всё натуральное будет, я уж позабочусь. Или это они от холода посинели, ветер нынче прохладный? А вы, Лёлек, в одной кофтёнке, и та синтетика! Но ничего, я вам свитер свяжу натуральный, вот Нинуся зверей приманит, а Эрик шерсти настрижёт, я и свяжу, и свитер, и носочки тёпленькие, и варежки с шарфиком. Эрик, да не стой ты столбом, отвези Лёлека в дом!
— Его кресло самоходное.
— Как только тебе не стыдно, идол бессердечный, — инвалиду не помочь! Живо давай шевелись!
— Эрик, будь добр, отвези меня в кабинет, — не стал спорить Чарлз. — Рейвен, покажи, пожалуйста, Магде её комнату.
За кустами раздался треск и грохот, а затем восторженный визг Нины:
— Скотт, а теперь вон в то дерево стрельни! Не бойся, если что сломаешь, папа починит, он всё может!
— Только не чинить деревья, — пробормотал Эрик, левитируя кресло Чарлза в дом.
***
В кабинете профессор, не в силах вымолвить ни слова, махнул рукой в сторону бара. Эрик понял, достал бутылку коньяка, плеснул в бокал и вручил другу. Чарлз осушил бокал одним глотком и протянул за новой порцией.
— Почему Лёлек? — смог, наконец, простонать он.
— Уменьшительное от Кароль. Был бы ты поляком…
— Меня и в Америке достали, — Чарлз прикончил второй бокал.
Эрик снова налил ему коньяку, потом себе и уселся в кресло напротив.
— Десять лет на одной самогонке, — вздохнул он, смакуя дорогой алкоголь.
— Как тебя угораздило?
— Да Магда разве даст выпить? Хорошо, у Марека Заглобы аппарат самогонный был.
— Я имею в виду, как ты на ней женился?
— Ну ты же Магду видел. Если вцепится, то всё. Я ей сразу рассказал, кто я такой, — и то не испугалась. Сказала, в хозяйстве пригожусь. А потом и Нинуся родилась, одна мне радость. Да я и привык уже. Ты насчёт мирной жизни прав был, дружище.
— Иногда так хочется ошибиться, — тихо, чтоб не услышал Эрик, пробормотал Чарлз. — Теперь весь дом вверх дном будет…
***
Опасения Чарлза сбылись уже на следующий день.
Когда он вёл утренний урок физики, в дверях появился встрёпанный Эрик.
— Чарлз, ты не мог бы выйти в холл? Там Магда с моей бывшей сцепились…
— С какой бывшей? Ты что, ещё до Магды женат был?
— Нет, просто встречались. Давно, лет двадцать пять назад. А теперь вот явилась алименты на сына требовать. Ну и Магда ей в волосы вцепилась. Ты уж их как-нибудь помири…
Удивляться сюрпризам от Эрика Чарлз, казалось, был уже не в состоянии. Однако пришлось.
Бывшей Эрика оказалась …миссис Максимофф — её, раскрасневшуюся и взлохмаченную, держал за локти Питер, а она вырывалась из его рук и орала:
— Я его раньше встретила, тебя, мымра колченогая, ещё на горизонте не было! От меня так просто не сбежишь! Всё до цента выплатит, обормот!
Магда, такая же красная и растрёпанная, отбивалась от Хэнка и вопила:
— Ах ты мочалка драная! Я ему жена законная, выкуси! — она сунула обручальное кольцо под нос сопернице. Хэнк оттащил её, иначе бы драка возобновилась. — Пусти, облезлый, на воротник пущу! А сын у неё ещё неизвестно от кого!
Чарлз вздохнул и поднёс пальцы к виску. Женщины моментально затихли, застыв как статуи. Столпившиеся вокруг дети, с большим любопытством наблюдавшие за ссорой — некоторые уже бились об заклад, кто победит, — разом потеряли интерес к происходящему и разошлись. Хэнк внезапно вспомнил про неотложные дела в лаборатории. Что касается Питера, Чарлза ожидало неприятное открытие: парень обладал абсолютной невосприимчивостью к телепатии. «Не дай бог пойдёт по стопам отца, — встревожился Ксавьер, — этому и шлема не надо…»
— А теперь, дружище, — убийственно вежливым тоном сказал Чарлз, — объясни мне, что всё это значит.
— А чего тут объяснять, — затараторил Питер. — Магнето с моей мамой, ну, это самое, пестики-тычинки, все дела. Она про меня ещё не знала, когда он ушёл, так что он и не виноватый, в общем. Но алименты пусть заплатит, чтоб по-честному было. Слышь, старик, — он хлопнул Эрика по плечу, — тебе ж это как два пальца об асфальт: казино обыграл или ещё что. Нам лишнего не надо.
— Питер, я говорю с твоим отцом. Эрик, почему ты молчал десять лет?
— А я тоже с ним говорю, не мешай, мы двадцать пять лет не виделись. Он и не знал ничего. Я сам узнал, когда по телику увидел. Мама аж вискарь на ковёр пролила. Старик, ты за ковёр тоже заплати. Я его, правда, украл, но всё равно. Нам деньги нужны. Я всё ворую-ворую, а маме за это платить. Вот мама и решила к тебе прийти, — обратился Питер к Чарлзу, — ты же старика моего знал. А он хоп! — и сам прилетает.
— Мир тесен, — вздохнул Чарлз. — Эрик, где ты был? Почему ты допустил эту безобразную сцену в присутствии детей?
— А я знаю, где он был! — заявил Питер и включил телевизор. — Старик, это же ты сделал, верно?
— Этим утром во внутреннем дворе Пентагона был обнаружен галеон XVII века, в трюмах которого оказалось несколько тысяч фунтов золота, — говорил диктор. — Министр обороны заявил, что к этому, несомненно, причастны мутанты…
— Да, это я.
— Круто, старик! Со стадионом круче было, но это тоже класс! Ты что, с ними за стол и квартиру решил расплатиться?
— Господи, Эрик! — Ксавьер схватился за голову. — Зачем?!
— Ущерб возмещал. Я когда сюда летел, два F-16 сбил. Да не смотри так, Чарлз, никто не пострадал! Не мог же я, в самом деле, хвост привести. Не бойся, меня никто не заметил.
— Я, конечно, рад, что ты проявил такую ответственность, но зачем так помпезно? Хотя нынешнее отношение общества к мутантам в целом положительное, подобная выходка…
— А что, кто-то недоволен, что ему кучу золота отвалили? Эй, старик, ты только нам во двор что-нибудь такое не жахни!
— Послушай, Питер. Я понимаю, как тебе хочется узнать поближе отца. Давай сделаем так: ты пообщаешься с Эриком, а я тем временем поговорю с твоей матерью и миссис Гуржски, постараюсь уладить конфликт между ними.
— Нет! — завопил Эрик. — Чарлз, не оставляй меня с ним!
— Эрик! — укоризненно сказал профессор. — Это же твой сын, ему так не хватало тебя все эти годы. К тому же, — добавил он, — разговор с твоими женщинами будет ненамного приятнее…
***
Но всё на свете рано или поздно заканчивается. Питер всего через полдня «наобщался» с отцом и убежал, пообещав, впрочем, назавтра вернуться и вообще подзадержаться в школе — прежде ему ужасно не хватало компании себе подобных, а Чарлз успокоил миссис Максимофф, вручив ей чек на кругленькую сумму и заверив, что она всегда может рассчитывать на его помощь. Успокоить Магду было куда труднее, но профессор справился и с этой задачей: соперницы даже всплакнули в обнимку, обсуждая, кому «этот кобелина» больше жизнь испортил. Потом миссис Максимофф уехала, а Магда атаковала Эрика, выясняя, сколько ещё внебрачных детей у него может оказаться. Звуки боя несколько часов сотрясали стены особняка, но в конце концов Магда всё же выбилась из сил, а взмыленный Эрик отправился подышать воздухом на террасу, надеясь провести в покое хотя бы остаток вечера. Но сбыться его надеждам было не суждено.
Прямо перед террасой вдруг материализовалась из ниоткуда мерцающая фиолетовая сфера, из которой вышли: фигуристая брюнетка, затянутая в чёрную кожу в лучших традициях садо-мазо, мускулистый блондин с ирокезом на голове и металлическими крыльями за спиной и совсем юная мулатка с таким же белым ирокезом, в некоем подобии брони и длинном плаще.
— Вы к профессору? — устало поинтересовался Эрик. — Он, наверное, спит уже. Вы по какому делу?
— Мы — всадники Апокалипсиса, — отрекомендовалась брюнетка. — Я — Псайлок, это — Ангел, — показала она на блондина, — а это — Гроза.
— А почему вас только трое?
— Четвёртого пока не нашли. Нужен очень сильный мутант, а таких мало.
— И вы хотите пригласить профессора?
— Нет, мы хотим его похитить.
— Зачем?
— Апокалипсис — очень могущественный мутант, — принялась объяснять Псайлок, — он хочет захватить мир и уничтожить всю цивилизацию. Но для этого ему необходим Чарлз Ксавьер.
— Эх, где этот Апокалипсис десять лет назад был, — горько вздохнул Эрик. — Ребята, у меня есть предложение. Вы возьмёте меня четвёртым, а я вам сейчас доставлю профессора.
— А ты кто такой? — пренебрежительно спросила Псайлок.
— Магнето. Слышали про такого?
— Больно вид у тебя бомжовский для Магнето, — фыркнул Ангел.
— Будешь хамить — общиплю, как цыплёнка, — Эрик повёл рукой, и перья Ангела ожили, взъерошиваясь. — Убедился теперь?
— Замечательно! — воскликнула Псайлок. — Мы пытались тебя найти, но никак не могли. Говорили даже, что ты завязал.
— Да, но теперь передумал. Подождите немного, я за профессором, — и Эрик направился в спальню Чарлза.
Ещё не успевший лечь Ксавьер испуганно посмотрел на него.
— Что ещё случилось?
— Не бойся, у меня отличные новости! Хочешь перевоспитать могущественного мутанта, который намерен уничтожить цивилизацию?
— Ещё бы! Знаешь, когда ты раскаялся, мне даже стало чего-то не хватать. Где твой злодей?
— Не знаю, но сообщники ждут на террасе. Я уже внедрился в их ряды, сделав вид, что принялся за старое, так что не удивляйся.
— Это так мило с твоей стороны! Но я не хочу, чтобы ты рисковал из-за меня.
— А я хочу хоть немного исправить то зло, что причинил тебе.
— Эрик, не надо, я давно тебя простил…
— Я имею в виду моих женщин и детей, и весь бардак из-за них. Думаю, ты будешь рад отдохнуть пару дней. И я тоже.
— Благодарю тебя, друг мой! — и Чарлз, сопровождаемый Эриком, направился на террасу.
— Добрый вечер, уважаемые всадники! — приветствовал он троицу. — Буду рад вам услужить. Только прошу подождать несколько минут. Эрик, собери, пожалуйста, мои вещи.
— Боюсь, вы не поняли… — нахмурилась Псайлок.
— Отчего же, милая леди, я прекрасно вас понял. Вы намерены меня похитить? Но я совершенно не против. Однако мне понадобится одежда и личные вещи, ведь это похищение, я так понимаю, надолго?
— Ну хорошо, — неохотно согласилась Псайлок.
— Вам тоже, милая леди, стоит подумать о своём гардеробе, — продолжал Чарлз. — В такой открытой одежде вы рискуете застудить придатки. Кроме того, облегающий костюм затрудняет кровообращение.
— Что вы понимаете, это специальный суперзлодейский костюм! Не могу же я завоёвывать мир в джинсах или пиджаке с юбкой!
— Такие высокие каблуки тоже очень вредны, — Чарлз не обратил на слова Псайлок никакого внимания. — У вас непременно будут проблемы с суставами и позвоночником. Будет ужасно жаль, милая леди, если вы окажетесь в таком кресле, — он выразительно похлопал по подлокотнику.
Псайлок задумалась.
***
— Вы заблудились, дети мои, — проникновенно-пафосным тоном провозгласил Апокалипсис, когда на следующее утро все пятеро вышли из сферы у подножия пирамиды. — И где черти носили вас со вчерашнего дня, никчёмные?! — рявкнул он.
— Мы ходили по магазинам, — сказала Псайлок. Она была одета в фиолетовое вечернее платье, расшитое блёстками. Злодейство для меня всегда праздник, заявила она. — Я хочу выглядеть сногсшибательно, когда мы овладеем миром!
— Я специально разработал для вас особые злодейские костюмы, а вы отвергаете мои дары! Как ты намерена сражаться в этом платье до пят?
— А в твоей коже вообще лишний раз вздохнуть боишься, чтоб не треснула, — огрызнулась Псайлок.
— Но зато мы нашли Магнето, и теперь нас четверо, — попытался сгладить напряжение Ангел.
— Это прекрасная новость, — смягчился Апокалипсис. — Приветствую тебя, сын мой!
— Здорово, — кивнул Эрик. — А спецовку злодейскую выдашь? Только без ирокеза и что-нибудь закрытое, — добавил он, опасаясь получить костюм вроде того, в котором Псайлок заявилась в поместье.
— Годится, — заключил Эрик через несколько минут, с удовольствием разглядывая тёмно-бордовые доспехи. — Только спереди какую-то дверку надо, если отлить захочется. Ага, вот такую. И каску бы ещё. Отлично! Не думай, Чарлз, что я не доверяю, — он любовно погладил блестящую поверхность шлема.
— Чарлз Френсис Ксавьер, — торжественно сказал Апокалипсис. — Тебе выпала великая честь — стать новым вместилищем моего божественного духа! И после того, как я присоединю твой могучий дар ко многим своим, я смогу, наконец, очистить этот мир, погрязший в грехе и построить новый на его руинах!
— Какой великолепный мегаломаньяк, — Чарлз довольно потёр руки. — Перевоспитывать такого мне ещё не доводилось. Уважаемый Апокалипсис, — начал он, — да, порой нам кажется, что весь мир ополчился против нас, но сквозь любые испытания меня всегда вела величайшая сила человека — надежда…
И заверте…
***
— И долго твой профессор так может? — скучающим тоном спросила Псайлок.
Всадники устроились в тени созданного Грозой облачка, поедая заботливо припасённые Эриком бутерброды и запивая холодным чаем из термоса. Диспут Чарлза и Апокалипсиса продолжался уже несколько часов, и все успели проголодаться.
— Не знаю, — пожал плечами Эрик. — Никто ещё не выдерживал.
— …но всегда найдутся те, кто слабее нас, и наш долг — защищать их, — упоённо вещал Чарлз.
— Да, защитите меня, — завопил Апокалипсис, бросаясь к всадникам. — Уберите его от меня, я больше не могу это слушать!
Но защищать его было некому.
Грозу Чарлз перевербовал в первые несколько минут. Ангел, здраво рассудив, что с его крыльями нечего и тягаться с металлокинетиком и повелительницей молний, поспешил упорхнуть. Следом ретировалась и оставшаяся одна против двоих Псайлок, бросив напоследок: «Да, суперзлодейки из меня не вышло… Придётся переквалифицироваться в супермодели!»
Тогда Апокалипсис бросился в пирамиду — догнать его на увязающем в песке кресле Чарлз не мог — плюхнулся в саркофаг и задвинул над собой массивную каменную крышку. Эрик на всякий случай перепоясал саркофаг несколькими металлическими обручами.
Чарлз выглядел расстроенным.
— Впервые у меня не получилось переубедить запутавшегося. Я потерпел поражение!
— Нет же, ты победил, — утешал друга Эрик. — Он ведь передумал уничтожать мир — по крайней мере, в ближайшие пять тысяч лет. Двое его сообщников, возможно, раскаются, а одна уже на нашей стороне! И в этот раз спасение мира даже обошлось без разрушений.
— Ты прав, дружище. И всё это благодаря тебе!
— Ну что ты, — скромно потупился Эрик. — Я всего-то хотел отдохнуть от семейства. Да и спецовочку на халяву получить.
— Однако нам пора возвращаться, — неохотно признался Чарлз. — Что-то тревожно мне за школу…
***
Он опять оказался прав.
Школы на месте не оказалось вовсе — посреди парка возвышалась лишь груда обугленных развалин. Чарлз и Эрик застыли на месте, а Гроза насмешливо фыркнула:
— Это называется «жить по-королевски»? Да мои трущобы по сравнению с этим — дворец!
Серебристый вихрь промелькнул по лужайке и превратился в Питера.
— Привет, старик! И ты, проф, тоже! Где вы были? А это новенькая? А что она умеет? Погодой управляет? Круто! Да всё в порядке, я всех вытащил. Даже собачку. Как это не было собаки? Ну значит, теперь будет. Это сестрёнка со Скотта очки стянула. Вся в тебя, старик, тоже любит всё крушить. А это самолёт ваш рванул, который в подвале. Мы там играли. А что замок, я комбинацию подобрал. Между прочим, две минуты возился! Старик, да не хмурься, если б не я, всем кранты!
— Господи, — Чарлз прикрыл глаза рукой, — сто пятьдесят лет почти дом стоял… Детей где разместили?
— Вот же палатки стоят! Детям, кстати, нравится. Типа поход. Ну как где взял — украл, ясно! А что, под открытым небом жить? И еды я тоже натаскал, а что, голодными сидеть? Короче, всё тип-топ, со мной не пропадёте!
— Дружище, мне так жаль, — Эрик присел на корточки перед креслом. — Я тебе помогу новый дом построить. Питер стройматериалы притащит. Ну и что, что украдёт, ради детей же! А я такие замки сделаю, что никто, кроме меня, не откроет. За деньгами тоже дело не станет. Успокойся, ничего криминального. Знаешь, на какие деньги я свой дом в Прушкове построил? Нина ведь животными управляет, так она курам приказывала золотые яйца нести!
— Эрик…
— Конечно, твой особняк — не домик в пригороде, тут курами, пожалуй, не обойдёшься. Питер в зоопарке страуса украдёт.
— В нашем зоопарке нет страуса.
— Тогда крокодила, они тоже яйца несут. Бассейн цел, в него и пустим.
«Если бы ты не зажил мирной жизнью, — подумал Чарлз, — твои дети были бы с тобой на стороне зла, и от них был бы куда меньший ущерб. Зачем я был так убедителен?!»
Но вслух он, конечно, этого не сказал. Он поблагодарил Эрика за заботу, предложив обсудить финансовые вопросы попозже, и направился к палаткам, из которых уже выбегали ему навстречу ученики.