[marvelmutants]

Cable #1
Кто здесь: Кейбл

+3

Generation X #2
Кто здесь: Квентин Квайр, Блинг, Морф, Джубили и другие


Old Man Logan #24
Кто здесь: Логан, Джин Грей, Айсмен


Secret Empire #3

не в обзоры

@темы: без регистрации и смс, не мутанты, мутанты, комиксы

---

[marvelmutants]

X-Men Blue #4
Кто здесь: Джин Грей, Циклоп, Айсмен, Зверь, Ангел, Джимми Хадсон

+2

Jean Grey #2
Кто здесь: Джин Грей, Зверь (старший), Зверь (младший), Китти Прайд, Хоуп, Квентин Квайр, Колосс, Ильяна, Рейчел Грей


Captain America - Steve Rogers #17
Кто здесь: Магнето

не в обзоры

@темы: без регистрации и смс, не мутанты, мутанты, комиксы

---

[marvelmutants]

Generation X #1
Кто здесь: Джубили, Чембер, Квентин Квайр, Блинг, Морф и другие

+4

X-Men Gold #4
Кто здесь: Гамбит, Курт Вагнер, Рейчел Грей, Китти Прайд, Логан, Шторм, Колосс, Магма


The Mighty Thor #19
Кто здесь: Квентин Квайр


U.S.Avengers #6
Кто здесь: Сэм Гатри, Роберто да Коста


Secret Empire #2

не в обзоры

@темы: без регистрации и смс, не мутанты, мутанты, комиксы

---

[Yachaku]

All-New Wolverine #20
Кто здесь:Росомаха, Габби

+4

Weapon X #3
Кто здесь: Логан, Крид, Домино


X-Men Blue #3
Кто здесь: Джин Грей, Скотт Саммерс, Бобби Дрейк, Ангел, Зверь


The Uncanny Avengers #23
Кто здесь: Роуг, Зверь (старший), Кейбл, Ртуть


Old Man Logan #23
Кто здесь: Логан

не в обзоры

@темы: без регистрации и смс, мутанты, комиксы

---

[marvelmutants]

X-Men Gold #3
Кто здесь: Логан, Китти Прайд, Шторм, Колосс, Курт Вагнер, Рейчел Грей, Оползень, Броня, Магма

+2

Jean Grey #1
Кто здесь: Джин Грей


Secret Empire #1

не в обзоры

@темы: без регистрации и смс, не мутанты, мутанты, комиксы

---

[marvelmutants]

Weapon X #2
Кто здесь: Джеймс Праудстар, Логан, Крид

+4

X-Men Gold #2
Кто здесь: Логан, Китти Прайд, Шторм, Колосс, Курт Вагнер, Рейчел Грей


X-Men Blue #2
Кто здесь: Магнето, Джин Грей, Циклоп, Зверь, Ангел, Айсмен


Old Man Logan #22
Кто здесь: Логан


The Mighty Thor #18
Кто здесь: Квентин Квайр

не в обзоры

@темы: без регистрации и смс, не мутанты, мутанты, комиксы

---

[marvelmutants]

Secret Empire #0
Кто здесь: Роуг

+1

U.S.Avengers #5
Кто здесь: Роберто да Коста, Сэм Гатри

не в обзоры

@темы: без регистрации и смс, не мутанты, мутанты, комиксы

---

[garvet]

Пьета - один из самых любимых сюжетов художников комиксов. Кто только ее не использовал.
Делаются отсылки на саму Пьету, отсылки на отсылки, как, например, в Смерти Росомахи и Смерти Дэдпула:



предлагаю пополняемую коллекцию комиксных пьет (в ней не только Марвел). Если у кого завалялись дополнения - делитесь
ru.pinterest.com/garvet/marvel-pieta/

@темы: арт, не мутанты, мутанты, комиксы

---

[garvet]

- Ты должен носить с собой огнетушитель, - шутит Сью.
- Ты должен быть собраннее, - хмурится Рид.
Он бы и рад, но от поцелуев он уже готов вспыхнуть, а оргазмы приводят к пожарам. Какая уж тут собранность, какой огнетушитель.
И он, наверное, был бы ужасно одинок.
Но Дакен так улыбается, даже когда его кожа обугливается под прикосновениями Джонни.
Дакен так заразительно смеется, даже когда от запаха горелой плоти першит в горле.
В глубине его глаз полыхает боль, неотделимая от страсти.
- Это было горячо, - говорит Дакен, и Джонни утыкается ему носом в шею – кажется, она почти восстановилась.
- Если ты так переживаешь, можем в следующий раз пригласить к себе Бобби Дрейка, - предлагает Дакен.
И Джонни готов вспыхнуть снова.
Но номер телефона Бобби он поищет.

Вопрос: ?

1. +		12	(100%)
Всего:		12

@темы: слэш, фикшен, не мутанты, мутанты, комиксы

---

[garvet]

Название: Быть никем
Автор:  garvet
Бета:  КаМея,  агрессивная самочка Росомахи
Размер: миди 4059 слов
Пейринг/Персонажи: Крид/Дакен
Категория: слэш
Жанр: пронодетектив
Рейтинг: R
Канон: комиксы, 616
Краткое содержание: Дакен и Крид пытаются понять, что же убило Ромулуса.

Труп уже остыл и даже начал пованивать. Ещё незаметно для простых людей, но откуда им здесь взяться? А вот обладателю чувствительного нюха сложно было ошибиться. Окоченение, начало разложения. Обычное дело, если в груди торчит восемь острых предметов и нет исцеляющего фактора. Но если при жизни исцеляющий фактор был, сложно умереть так глупо, да ещё и от собственных когтей.

«Накладных когтей», – поправил себя Дакен, внимательно осматривая торчавшие из груди Ромулуса лезвия. Старик был той еще лживой скотиной и показушником.

Собственные короткие когти ни на что не годились, даже Крид мог его в этом уделать. Так что великий владыка люпинов, Вождь Стаи, выбрал для себя искусственные лезвия, копируя Росомаху. Неожиданно раскрывшийся секрет Ромулуса смешил, как выпавшая из лифчика красавицы вата.

Дакен вытащил когти из трупа и осмотрел, затем потрогал остриё пальцем, лизнул, сплюнул. Нет, обычный металл, даже не адамантий, никакого особого покрытия, никаких следов лезвия Мурамасы в сплаве или специальных ядов в крови. Никаких следов посторонних мутантов, так что если кто и лишил Ромулуса сил, это произошло не здесь.

– Ну, че там? – спросил Крид, нетерпеливо склоняясь над телом. – Это скрулл?

Сонная осенняя муха лениво билась в узкое витражное окно под потолком. Отложила яйца в труп и рада. В подполье шуршали неотловленные Ромулусом мыши. Если оставить труп здесь, ночью они выйдут поживиться тем, кто их проворонил. Но, скорее всего, Ромулуса всё-таки закопают, взрыв мёрзлую землю за домом. Не когтями, ещё чего, простой лопатой из сарая. И никакого памятника. Ромулус не любил оставлять о себе информации, не оставит и после смерти. Да ведь и смерть ухитрился прикрыть такой тайной, что попробуй докопайся. Но Дакен был упорным. Он всегда докапывался до всего, если было надо. А это тот случай, когда надо.

Дом они обыскали, конечно, первым делом. Два этажа добротного сруба, украшенного трофеями и кованой дребеденью. Оставаясь всегда в тени, Ромулус становился властным и пугающим, но вместе с тем ни с кем не мог разделить свой триумф, никому не мог прихвастнуть – вот моё достижение. Даже Дакену он рассказывал немногое. Среди многочисленных поучений не было того, чем обычный дед делится со своим внуком – воспоминаний о жизни, баек об охоте, войнах, бедах, радостях. В своём прошлом и настоящем он жил наедине с собой, даже если рядом бегал Вайлдчайлд или маленький Дакен. И прогнал обоих, когда его покровительство перестало быть необходимым для выживания. Позволил приходить только Вайлдчайлду – приносить припасы, виски, получать важные поручения. Дакен немного завидовал и злился. Ромулус был паршивым дедом. Одиноким волком. А раз поделиться удачей не с кем, кроме зеркала, оставалось коллекционировать трофеи. Головы животных, людей, совершенно фантастических тварей, чучела сов и других хищных птиц. Он их не подписывал – помнил каждую жертву и так. Может, даже общался с ними, как ебанутый Крейвен-охотник. Дакен никогда его за этим не заставал, но подозревал, что так оно и есть, потому что на досках под некоторыми головами время от времени появлялись свежие следы когтей. С головами соседствовали многочисленные фотографии и сделанные от руки более старые портреты. Некоторых людей с этих фотографий Дакен знал, некоторых – нет. В своё время, покинув дом Ромулуса, он пытался выяснить насчёт тех, кого не знал, но быстро забросил это дело. Хадсоны, Криды, Хоулетты – на этих фото были целые династии. Каждый рисунок и фотография крепились на стене гвоздём, а гвозди соединяли друг с другом шерстяные нити разного цвета. Иногда за переплетением этих нитей было сложно разглядеть саму фотографию.

В доме, конечно, было и подземелье с антуражными цепями, винными бочками и надежно– но не для Дакена– запертой операторской, на зависть любому шпионскому агентству забитой разнообразной аппаратурой слежения. От контроля спутников до компьютера с доступом к практически любым ресурсам в интернете. Оборудование дополнялось и заменялось, следуя в ногу с техническим прогрессом, а иногда и опережая его. У Ромулуса были связи с теми, кто мог ему это обеспечить в обмен на некоторые услуги с его стороны. Кого-то из этих “деловых партнеров” можно было узнать по оговоркам посредничавшего Вайлдчайлда. Эссекс, Саблайм, Хаммер, Хадсон. То, что и так можно было бы предположить. Дакен давно вожделел засесть в кресле среди всех этих приборов и натворить шухера в Пентагоне. Или в Мадрипуре. Или в школе Джин Грей. Подключиться к громкой связи в кабинете Логана и сказать – привет, папа, ты знаешь, я сейчас подам перегрузку на генераторы под школой, и все взлетит к чертям. Три, два, один... Он вырос здесь, в этом доме, но именно сюда Ромулус его не допускал. Как Синяя Борода, хранил запертой единственную комнату, в которую Дакен хотел попасть. И теперь хотелось крикнуть его трупу – что, не уберёг? Теперь это моё. Весь мир мой! Если это и правда умер Ромулус.

– Скрулл, когда дохнет, снова становится скруллом, – сказал Дакен, поднимаясь. – Может быть, неудачный клон. Может, у него есть клоны, как у Синистера, или боты, как у Дума. Но он был помешан на том, чтобы быть самим собой, без замещений и копий.

Ромулус, несомненно, пах мёртвым Ромулусом, талой водой с тяжёлых ботинок, лесом, лосиной кровью, сексом и дорогим виски. Выпил, закусил, потрахался, умер. Нормальный жизненный цикл. Дакен не мог точно ответить, пугало его произошедшее или больше забавляло. Перед тем, как глупейше сдохнуть, старик прогуливался по лесу, по первому снегу, покрывшему округу. Несколько жухлых листьев так и остались лежать у порога. Никаких следов, кроме грязи, оставленной самим Ромулусом. Может быть, на прогулке-охоте с Ромулусом всё и произошло? Встретил какую-нибудь кицунэ, ну, или канадский аналог, мало ли. Да хоть вендиго. Поделился с ней мясом, выпивкой, привел домой. А кицунэ-вендиго возьми и затрахай его до смерти, высоси исцеляющий фактор и вгони его же лезвия ему в брюхо. Одна неувязка – вендиго все же имели свой запах. Да и кицунэ – Дакен никогда их не встречал, но был уверен – тоже хоть как-то пахли. Если их трахать, нахватаешься их запаха. На Ромулусе же остался только запах лосятины. Ромулуса Дакен знал достаточно близко, чтобы считать, что с лосями старик никогда бы не стал. Так что чем бы покойник себя ни тешил, ни кицунэ, ни вендиго, ни волшебные лоси в этом не участвовали. И потом, лось сдох в любом случае раньше Ромулуса. Загадка.

– Ага, – скептически скривился Крид, подцепляя фальшивые когти. – Быть самим собой, как же. Брехливый кусок дерьма. Знал бы, что он смертный и без когтей, уже прикончил бы.

– Не ты один, – прищурился Дакен. – Любой из вас хотел бы прикончить старину Ромулуса. И кому-то это удалось. Но раз следов нет, и никто не похвастал этим подвигом, это было сделано неправильно и тем, кто не сможет удержать Стаю. Так что – найти и наказать.

Сюда их вызвал Вайлдчайлд, нашедший босса мёртвым. Принес виски и какую-то дребедень, но в дом так и не зашёл, сразу учуял, что случилось, а потом и увидел. Захлопнул дверь и дал дёру. Ещё бы. Если кто-то прикончил босса и был где-то поблизости, следующим мог стать Вайлдчайлд. Не то чтобы Вайлдчайлд был совсем уж слабаком и трусом, такого бы Ромулус сам придавил. Но если уж драться, то хорошо изучив противника – это тоже была школа Ромулуса. И Вайлдчайлд связался с Дакеном. А Дакен привел с собой Крида. Так, на всякий случай, вдруг бы это оказалось ловушкой. От Вайлдчайлда не пахло возбуждением от убийства. Страхом, растерянностью, готовностью защищаться, но не триумфом. И с живым Ромулусом он встречался не меньше недели назад, а к мёртвому даже не приближался.Поэтому был отправлен на поиски по округе. Вдруг что вынюхает. Или тоже сгинет, что, в общем, неплохо.

– Как будешь искать, Шерлок? – Крид в свою очередь обнюхал когти Ромулуса и ощерился. Вид потрошёного вождя бодрил и возбуждал, как хороший вискарь. И это дразнило Дакену нос терпким и диким ароматом. Нет, всё-таки что-то было в этих осенних ритуалах, когда, чтобы хорошо потрахаться перед костром, соплеменники забивали и потрошили перед ним кого-то покрасивее, называли богом урожая и приступали к оплодотворению всего, до чего могли дотянуться. Смерть и секс – иногда это почти одно и то же. И то, и другое заставляет подниматься волосы на загривке, желать ощутить кровь на языке. Близость и того и другого заставляет острее чувствовать жизнь.

Ромулуса нельзя было назвать прекрасным или хотя бы темпераментным. Да и на роль бога он годился с натяжкой. Но Криду, судя по запаху, хватало и этого. Он хорошо держался, почти не показывая возбуждения своим поведением, но шлюха Осень определенно плясала в его потрохах танец “Мёртвый вождь! Живой Вождь! Выебу всех самок!”

– Убью всех по очереди, – Дакен ухмыльнулся. – Кто-то да окажется убийцей. Начну не с тебя, – добавил он, заметив, что когти на пальцах Крида явно удлинились. – Ты будешь помогать.

– А у тебя, значит, алиби? – Крид отбросил чужие когти и выпустил на полную длину свои. Если нет самок, нужно убивать. Впрочем, если есть самки – тоже убивать. Быть собой, зверем, рождённым для драки. Этого хотел от них Ромулус, этого требовали инстинкты. Это было красиво и правильно.

Дакен обернулся к нему, расправив плечи и глядя с вызовом. Отзеркалить уже поднимавшуюся в Криде похоть, это перебьёт злость. С Кридом всегда срабатывало. Со всеми срабатывало, кроме Росомахи.

– Я любимый сын Ромулуса, – улыбнулся он во все зубы. – Зачем бы мне его убивать. И с тобой драться рано, у нас есть дело.

– Я б сказал, чей ты сын, – Крид пнул Ромулуса в бок, и внутри трупа что-то хрустнуло. – Ссыкло, весь в папашку. В настоящего папашку. Всегда ныть и увиливать от драки, это у вас семейное. Мелкие сучки.

Крид нащупал, чем поддеть, как всегда, безошибочно. Да что там нащупал – знал. А срываться именно сейчас было нельзя. Тем более, если знаешь, к кому на самом деле он обращается, пиная мёртвого вожака и перенося бессильное презрение с Росомахи на его сына.

– Не можешь дотянуться до него самого, – ухмыльнулся Дакен, сдерживая рвущиеся наружу когти. Нужно было сосредоточиться на другом запахе, не на ярости. Жуткую смесь животных эмоций в поте Крида было сложно распутать, принять одно и отсеять остальное, не поддаться лишнему, не увлечься ненужным. Вести в этом танце, а не быть ведомым. Жаль, что нельзя просто взять и убрать все запахи и эмоции, оставив Крида оглушенно стоять, глядя в пустоту. Нет, можно только взять то, что он уже ощущает – что-то одно или всё сразу – и сделать своим, принять, отразить и усилить.

– Ты никогда не мог до него дотянуться. Забавно, – Дакен нащупал нужный запах, принял, теперь телу нужно было некоторое время, чтобы освоиться с принятыми желаниями и чувствами, выплеснуть их наружу потоком феромонов. – Он коротышка, ты громила, а можешь достать его только через других. Ну и кто слабак и ссыкло?

Муха, устав биться о стекло, упала на пол и, поджав лапки, замерла. Из-под треснувшего хитина засочилась жидкость, завонявшая терпкой мушиной смертью. Дакен облизнулся.

Волосы на затылке, да не только на затылке, каждая волосинка на теле стояла торчком. Напряжение в паху начинало изводить. Все шло как надо.

– Мы это уже проходили, малыш. Тебе не кажется? – Крид шагнул к нему и схватил за горло. Жест почти бессмысленный, разве что Крид попробует оторвать ему голову. И то, Дакен слышал, что Росомаха как-то отрегенерировал и из капли крови, так что у него в любом случае есть шанс. А бояться боли – для неженок.

С другой стороны, что-то же прикончило Ромулуса? И, возможно, не только Ромулуса. Мыши замерли в подполье, но Дакена совершенно не тянуло спускаться туда и разбираться прямо сейчас. Сейчас перед ним был Крид. И желал, как всегда в стрессовой ситуации, двух вещей одновременно – убивать и трахаться. И Дакен был рад помочь ему выбрать, с чего начать. Он ещё раз облизнул клыки и усилил выделение нужных феромонов. Паршиво, они с Кридом сейчас перетопчут все место преступления и забьют все запахи, которые остались незамеченными, но могут оказаться важными. Ну да и чёрт с ними. Когти, впившиеся в его шею, не разжались, но ярость во взгляде Крида надёжно сменилась похотью. Крид зарычал и швырнул Дакена к стене. Тот едва успел сгруппироваться, чтобы смягчить удар, но вскочить ему не дали. Крид в один прыжок оказался сверху и полоснул когтями по куртке Дакена, разрывая в клочья одежду, как тончайшую бумагу. Вот тут Дакен и выпустил собственные когти. Не следовало делать эту игру слишком лёгкой для Крида, иначе он поймёт, что это не его игра. Дакен вогнал когти до основания в бока Крида и с наслаждением оскалился, когда тот взревел и занес руку для удара. Костяшкам пальцев было горячо от хлынувшей крови. Её запах взбудоражил обоих ещё больше. Но они оба не хотели убивать, а значит, когда танец закончится, они смогут спокойно вернуться к делу.

Все живые твари делятся на хищников и добычу. Даже если добыче кажется, что она защищена парой сотен законов, двенадцатью сантиметрами кирпича, несколькими метрами бетона, колючей проволокой или войсками специального и обычного назначения. Все равно еда остаётся едой. Её дело – крупно вздрагивать в ночи и на зубах хищника. Её дело – подчиняться законам, не выходить за надёжные стены и кормить армию. Её дело – потеть от последнего страха, когда она понимает, что ни стены, ни армии, ни законы её не спасли. Потому что и стены, и законы, и армия – это для неё, для жертвы. А хищнику они не нужны, хищник их игнорирует. Если хищник умён, он сделает так, что жертва сама придёт к нему. Размякнет и ляжет удобно. Всего-то стоит подсунуть ей верную приманку. Еда всегда мечется, её раздирают тысячи страстей и желаний, и всё из-за того, что она сама себя загнала в законы, стены и правила хорошего тона. Ей натирает и чешется. Ей хочется чего-нибудь такого. Хищник всегда спокоен в засаде. Он может ждать долго. И потом совершит молниеносный прыжок к парализованной страхом добыче. Иногда, конечно, можно позволить добыче так увлечься приманкой, что она не заметит этого прыжка. И даже своей смерти. Это если хищник намерен есть, а не поиграть. Иногда добыча думает, что она хищник. Тем забавнее – дай ей думать, что она на охоте. Дай ей попрыгать. А потом, когда будешь готов, прыгни сам. Главное, никогда не сомневайся в том, кто ты сам, но следи за спиной. Кто-то может решить, что хищник он, а не ты. Ухмыльнись и дай ему попрыгать.

Дакен почти всегда давал людям то, чего они хотят. Это позволяло им расслабляться. Ещё с детства он усвоил, как охотиться и кто он такой. Ромулус был плохим дедом, но хорошим учителем.

– Ты шлюха, – прошипел Крид, сплёвывая розовую пену, заламывая ему руки и разворачивая к себе спиной. Из разодранной артерии фонтаном била кровь, и от этого кружилась голова. То небытие, то сознание, пока исцеляющий фактор улаживал проблему. – Мелкая шлюшка, – Криду и самому не помешала бы передышка, но он полностью опьянел от запаха своей и чужой крови. – Скажи, а Ромулус тоже тебя ебал? А Росомаха? Росомаха ебал своего маленького сынулю? Что бы он сказал, если бы узнал, какая сучка его ублюдок? Ты же этого хочешь, да? Чтобы тебя выебали? Ты всегда этого хочешь.

Дакен готов был рассмеяться и даже рассмеялся, когда достаточно восстановился для этого. Было бы интересно хотеть. Иногда он даже притворялся перед самим собой, что хочет. Покупал девочек, мальчиков, заваливался на шумные мадрипурские вечеринки, где нюх отшибало густым туманом сигаретного дыма, а глаза начинали болеть от быстрого мельтешения разноцветных осветителей. Но даже тогда всё было впустую. Он брал чужое желание и возвращал стократно усиленным. Он так хорошо скрывал собственные эмоции, что и сам забыл их запах. Это ничего, окружающие дарили ему полную палитру возможностей. Гнев, нежность, страсть, секс. Поймай и разверни обратно, и это примут за взаимность или за твои собственные стремления.

Вот и сейчас то, о чём говорил Крид, и то, что проделывал Крид с его телом, происходило не с Дакеном. Крид говорил сейчас сам с собой, на языке собственных запахов. Не Дакен был здесь скачущей добычей.

– Жаль, нет камеры, послал бы фоточку твоему папаше, – рычал ему в ухо Крид, толкаясь внутрь, терзая когтями бёдра. – Чем занимается его наследничек.

“Бедный котик, даже здесь ты не по адресу, – подумал Дакен. – Ты хочешь задеть Росомаху, но хрен дотянешься до чего-то, кроме моей задницы. Пока я позволяю”.

– Я и сам бы послал, – признался Дакен, тяжело дыша и все так же улыбаясь. – Посмотрел бы, как он взбесится. А потом выпотрошит тебя. Он ведь всегда так делает. Давай отснимем семейное видео и пошл`м ему на день рождения?

Ладони Крида размазывали кровь по его ногам и спине. И Дакену действительно хотелось бы, чтобы это увидел Росомаха. Хотя бы раз. Хотя бы в записи. И на самом деле не важно, выпотрошит ли он после этого Крида или сделает себе сеппуку лезвием Мурамасы, дабы спасти самурайскую честь. Пусть просто увидит. Узнает, что Дакен совершенно точно не Росомаха. Не наследник, не сын. Никто. Не служебный пёс, а волк. Нет, к чёрту волков с их стаями и вожаками-ромулусами. Дакен никто. Неназываемый хищник. Единственный в своем роде, без желаний и слабостей. Росомахе пристало бы гордиться тем, что его семя смогло породить такое. Отродье. Дакена. Ромулусу тоже хорошо бы было посмотреть. Или хотя бы знать, что над его трупом будут трахаться без всякого уважения. Дакен подумал, что было бы интересно потом направить феромоны так, чтоб Крид оттрахал дохлого Ромулуса. Получится ли это? И его ли, Дакена, это интерес, или опять всплывшая дикая фантазия Крида? Иногда Крид мог удивлять.

“Будь собой, не пытайся быть кем-то другим, как твой папаша, не отвергай свою натуру,” – всегда твердили ему в один голос и Ромулус, и Крид. Да он всегда был собой. Не как Росомаха. Не как Ромулус. Ромулус ухитрялся быть никем, став тенью, которую никто никогда не видит. Дакен был никем, отражая других людей и не показывая себя. Ромулус притворялся невидимым хищником. Дакен им был.

У него внезапно появилось ощущение, что в этой их игре присутствует кто-то ещё. И это точно не труп Ромулуса – труп это никто, почти часть интерьера. И не Росомаха, который незримо присутствовал в этих играх всегда, даже сейчас. Всегда во время секса и Крид, и Дакен не могли выбросить Росомаху из головы, и это бесило обоих, если они позволяли себе задуматься и осознать это. Но сейчас к обязательному незримому Логану примешивалось что-то ещё.

Насытившись, Крид отшвырнул его к порогу и прислонился спиной к стене, чтобы отдышаться. Дакен уткнулся носом в прелые листья и размазанную грязь, оставленную ботинками Ромулуса.

Тень запаха, чужого запаха ударила в ноздри и заставила расшириться зрачки. Иногда человеку кажется, что краем глаза он заметил притаившееся чудовище. Обернется – и разум прячет от него то, с чем не смог бы справиться. То, что слишком страшно было бы видеть. Иногда странный отзвук принимается за слуховую галлюцинацию. Иногда чуждый запах, отсеивавшийся до этого сознанием, становится заметен. Просто потому, что ты уткнулся в него носом. Да, этот неуловимый оттенок был во всем – в Ромулусе, в дохлой мухе под окном, в сперме и в крови Крида. Дакен поспорил сам с собой на пакетик MGH, что если сейчас спуститься в подземелье и разыскать дохлых мышей, от них тоже будет разить этим, чужим. А Крид ничего не заметит. Он прячет этот запах сам от себя. За толстыми кирпичными стенами привычного. Ромулус принес с собой, на себе, в себе что-то из леса. И оно убило его. И сейчас убивало Крида.

Тот сидел, привалившись к стене, и тяжело дышал, словно простой перепихон выжал из него все силы и отключил исцеляющий фактор. Дакен не разрешил себе покрыться холодным потом от страха. Он с трудом встал, скользя в крови, талой грязи и листьях, дернул дверь. Главное – выбраться отсюда. Инстинкт говорил ему: “Беги”, но дверь не поддавалась. Он толкал её ещё и ещё, тянул на себя, бил когтями. И это было даже приятно, когда когти входили в дубовые доски и откалывали старые сладко пахнущие щепки. Он любил на досуге жечь дубовые щепки. Их дым перебивал другие запахи, и в то же время не драл горло. Давал отдых от чужих желаний и проблем. Если под рукой не было щепок, приходилось довольствоваться сигаретами. Дорогими, дешёвыми – все равно, но только не сигарами. Сигары курил Росомаха.

Среди обрывков своей одежды на полу он нащупал зажигалку и вернулся к двери. Снова целой, будто он и не пытался её искрошить только что. Чтобы убедиться в этом, он провел по доске пальцем. Гладкая, даже занозы не загонишь. Ромулус любил всё надежное, не дающее слабинки. Дакен занёс руку чтобы настрогать новых щепок, и так же быстро спрятал когти. В его руке тлела дубовая лучина. Он рассмеялся и снова сел на пол. Сладкий дымок приятно обволакивал, дарил отдых.

– Ты знаешь, – неожиданно сказал он Криду. – А я ведь всегда мечтал о другом. Представляешь, у меня никогда не было велосипеда, а Ромулус не соглашался его купить. И конфет не приносил. Учил драться, шпионить, все что угодно, только не кататься на велосипеде. А я бы все на свете отдал бы, чтобы он спустил меня с горы хотя бы на трехколесном. Я даже представлял, какого он цвета. Зелёный такой, с кисточками на руле. И полный кошелёк конфет прицеплен к седлу. Лимонные леденцы, вишнёвые, со вкусом дыни, мятные. Разные. Можно со вкусом крови. Как думаешь, бывают такие? Я слышал, есть даже со вкусом бекона. И даже с виски внутри.

Крид не отвечал, глядя на него как на сумасшедшего.

– Когда я подрос достаточно, чтобы свалить от Ромулуса, я просто пошёл, прикончил какого-то шкета, отобрал его велик и скатился с горы. Но это было не то. Не тот цвет, не те кисточки, а в кошельке под седлом была жвачка, два косяка с коноплей и рыболовные крючки. Я разбил этот неправильный велик так, что никто и никогда не мог бы его починить, даже если бы захотел. Потом у меня были и дорогие машины, и мотоциклы, и весь Мадрипур. Но так никогда и не было того, что я по-настоящему хотел.

Он закрыл глаза. Вспоминал, как пах Вайлдчайлд, когда рассказывал ему это, свою детскую мечту о благосклонности Ромулуса и простых мальчишеских радостях. Чужая мечта на запах давалась легко. Дакен сам почти поверил в то, что это он сам хотел бы заполучить сраный велосипед. Что это он сам вскрыл глотку деревенскому пацану и отобрал вожделенную игрушку. И бросил сломанную там же в кустах, разочаровавшись.

– Я думаю, Ромулус просто забыл мне сказать, что купил этот чертов велик, – Дакен посмотрел Криду прямо в глаза. – Он не мог умереть, так и не дав мне этого. Он любил меня, я ему как сын. А все отцы дарят сыновьям велосипеды.

– Ты ебанулся, – голос Крида звучал устало, бесцветно. – Совсем.

– Да, – Дакен втянул носом запах новенькой резины и заглянул в кладовую. Зелёный детский велосипед чужой мечты стоял там. С кисточками на руле и кошельком, набитым карамельками. “Интересно, есть ли там леденцы со вкусом крови?” – лениво подумал Дакен, но проверять не стал. Не дай бог понравится. Он сосредоточился на другом запахе. На том неуловимом, что задержался на притащенной Ромулусом листве, в крови Крида и наверняка и в нём самом.

– Интересно, ты вообще существуешь здесь или ты такая же иллюзия, как этот велосипед? – спросил он Крида. – Это не важно. Если тебя здесь нет, то я встречу тебя там, снаружи, и ничего не расскажу. Ни тебе, ни Вайлдчайлду.

Он улыбался, запах давался ему всё лучше и лучше, а с ним и понимание происходящего.

– Мы очень похожи, – сказал он неведомому источнику запаха. – Ты этого ещё не знаешь, но это так. Ты ждёшь нас здесь и даёшь нам то, что мы хотим. Впрыскиваешь свой яд, или что там у тебя, в наши мозги. И ждешь, пока мы станем довольны. Тогда ты можешь сожрать нас не закусывая, счастливых. Что, только в этот момент ты можешь жрать? Иначе тебя стряхнут и прихлопнут как комара, почувствовав боль? Бедняга. Я знал девиц, успешно жравших мозги ближним по поводу и без, и попробуй их стряхни. Интересно, что ты предложил Ромулусу? Власть над миром? Или он хотел, чтоб кто-то любил его? Или он, как Крид, хотел трахнуться и сдохнуть?

Теперь он видел. Весь дом был оплетён чёрной паутиной. Она тянулась к Ромулусу, к Криду, к дохлой мухе, уходила куда-то за окно и терялась под порогом. Дакен брезгливо смахнул чёрные нити, налипшие на его плечо, но они тут же потянулись за его ладонью. Из этих нитей состоял велосипед и всё ещё тлевшая лучина. Дакен прислушался к себе – нет, теперь, когда он все понял, страха не было. Старина Ромулус был прав – страшен только неизвестный, невидимый хищник. Со всем, что мы видим, можно справиться.

– Ты не можешь ничего сделать со мной, – предупредил он. – Ты не можешь дать мне того, что я хочу: даже там, в кресле Ромулуса, я просто вспоминал его желания. Я хотел этого, потому что этого всегда хотел Ромулус, – он снял с крючка меховой плащ Ромулуса и укутался в него. Это все, что он возьмёт здесь, и то только до момента, когда достанет нормальную одежду. – Но я могу дать тебе то, чего хочешь ты. Я буду кормить тебя.

Запах говорил ему, что его слушают внимательно. Он всё лучше и лучше понимал этот новый язык.

- Я приведу к тебе тех, кого решу привести, и принесу тебя тем, кому решу принести. И ты сделаешь их счастливыми. Подаришь им всё, о чём они попросят. Нет, власть над миром – это забавно, но не моя мечта, не обольщайся. Я мог бы это взять и сам. Считай, что это просто взаимовыгодная сделка. А что я получу от неё на самом деле, я придумаю когда-нибудь потом. Договорились?

Дубовая дверь скрипнула и приоткрылась. Дакен втянул носом свежий настоящий лесной запах.

– Извини, старина, выбирайся сам, ты сможешь, я в тебя всегда верил, – бросил он в сторону Крида, сжал паутинку в руке и шагнул за порог.

Мир ждал, полный дичи, желаний и чужих грёз.

Вопрос: ?

1. +		4	(100%)
Всего:		4

@темы: слэш, фикшен, мутанты, комиксы

---

[marvelmutants]

Weapon X #1
Кто здесь: Логан, Юрико, Крид

+4

X-Men Blue #1
Кто здесь: младшие Джин Грей, Циклоп, Зверь, Ангел, Айсмен; Магнето; Джимми Хадсон


Old Man Logan #21
Кто здесь: Логан


Deadpool & The Mercs For Money V.2 #10
Кто здесь: Домино


Black Panther & the Crew #1
Кто здесь: Ороро

не в обзоры

@темы: без регистрации и смс, не мутанты, мутанты, комиксы

---

[garvet]

Название: Грешник
Автор:  garvet
Бета:  КаМея
Размер: мини, 1416 слов
Пейринг/Персонажи: Логан?/Курт Вагнер
Категория: слэш
Жанр: PWP, ангст
Рейтинг: R
Краткое содержание: во время событий Оси, когда Курт начал мстить людям за себя и за Логана, Логан пришёл, чтобы остановить его


Святые смотрели со своих мест равнодушно. Они видели всякое, их дело — молиться Господу о грешниках, а не отговаривать от совершения греха. Чем больше смертные грешат, тем больше приходится о них молиться, тем больше святые при деле и востребованы. Так что, не будь они деревянными статуями, они могли бы даже отпускать прихожанам советы, как, где и насколько активно нарушать волю Божию.
Но они были именно истуканами, местами даже растрескавшимися, и это даже слегка обидно, потому что Логан после телепортации расчихался из-за облака серы, а им хоть бы что. Курт сжал плечи Росомахи, пережидая, пока тот осмотрится и придёт в себя. Может, даже проблюется — его иногда здорово мутило после телепортаций.

— Какого чёрта? — спросил Логан, когда наконец осознал, куда его привёл Курт. — Это грёбаная церковь.

— Не просто церковь, mein Freund, — Курт отпустил его и закружился, перепрыгивая по спинкам пыльных лавок. — Баварские Альпы. Рядом на склоне горы — замок барона Вагнера. Мой замок.

Только не новая вспышка «Я отомщу им всем».

— Почему именно здесь, Эльф? — Логан двинулся за ним по проходу, сжав кулаки. Ему не нравилось происходящее, совершенно точно не нравилось. Но оно его злило и вне церкви, верно? И именно поэтому они оба оказались здесь.

— Место грехопадения. Дом Божий, — Курт неожиданно оказался прямо перед Логаном, покачивая хвостом над головой. — Это красиво.

— Ты, как ревностный католик, хочешь поднасрать лютеранам? — попытался пошутить Логан. Как будто он не видел правды, не хотел её признавать.

— Это католическая церковь, — оскалился Курт. — Здесь я был зачат. Я рассказывал тебе, помнишь?

— Я мало что помню, Эльф, — Логан рассеянно смотрел на Курта. Тот, продолжая ухмыляться во все зубы, шагнул еще ближе. На него сквозь витражные окна падали солнечные лучи, раскрашивая синюю шерсть яркими пятнами так, что казалось, будто Курт светится изнутри. Хотелось коснуться и проверить, не обожжёт ли. Не рассыплется ли самоцветами. Не развеется ли, как сон.

Логан был не из тех, кто робеет перед своими желаниями, поэтому руку протянул. Под пальцами оказался прохладный мягкий бархат. Шерсть ещё не успела нагреться, отдав тепло при телепортации, и Курт мелко вздрагивал. То ли от усталости, то ли от холода, то ли от возбуждения. Конечно, он телепортировался сюда, чтобы что-то доказать себе. Или чтобы проверить Логана. А значит, Логану следовало быть настороже и поддерживать любую игру, которая отвлекла бы Курта. Любую. Собственно, это то, о чем они договорились. Курт прекращает досаждать людям за преследования, оставшиеся в прошлом, а Логан будет живым послушным Росомахой и пойдёт за Куртом, куда тот скажет. Или не скажет. Да хоть в ад, пушистый Эльф! Тем более, что они уже к нему как нельзя близко.

Логан провёл ладонью по плечу Курта. Невинный жест, приятельская ласка. Кончики пальцев отметили неровности — мелкие проплешины над свежими шрамами, потёртости от брони. На языке замерло замечание о том, что надо бы лучше следить за шёрсткой. Когда тут следить.

Курт обвил Логана хвостом и потянул вперёд. Медленно, но настойчиво, наверх, к алтарю.

— Древо познания, — прошептал он, склоняясь к уху Логана. — Запретное, прекрасное.

— И чего я о тебе ещё не знаю? — теперь шерсть Курта заливал свет верхнего витража, уже не распадаясь на яркие пятна. Вместо привычной тени Курта окутывало пламя. Он даже казался красным — почти. Возможно, из-за алтаря и связанных с ним воспоминаний.

— Вот этого не знаешь, mein Freund, — хвост Курта зацепился за пряжку на ремне Логана, и та, глухо щёлкнув, расстегнулась. Возможно, слишком легко. Возможно, Курт был слишком увлечён, чтобы думать о таких вещах.

Логан сквозь зубы втянул в себя воздух.

— Эльф.

Трёхпалые ладони легли на его щёки.

— Ты делал это с ним, с другим мной, — сказал Курт. — С лучшим мной из другого измерения. Каково оно было?

— Ты был мёртв, — попытался уйти от ответа Логан. — Какая разница — было или нет. И как было. Он не лучше тебя.

— Теперь мёртв ты. И мне интересно, есть ли разница, — яркие жёлтые глаза горели одновременно и интересом, и страхом. Логан бы многое отдал, чтобы понять, чего боится Эльф. Того, что Логан действительно окажется мёртвым? Того, что сейчас произойдет здесь, на алтаре, если он не опомнится и не отступит? Того, что завтра или спустя мгновение наваждение закончится, и придет осознание всего сделанного, сказанного, подуманного?

— Разница? — переспросил Логан. — Между мной и мной? Думаешь, я, как и Даркхольм, пришёл из другого измерения?

— Я не хочу знать. Я хочу чувствовать, — хвост справился со всеми застёжками, но раздеваться полностью Логан не собирался, позволив джинсам просто упасть вниз, к ботинкам, частично задержаться у колен. Не то чтобы удобно, но большего он ни себе, ни Курту не позволил. И если остались в мире супергерои или в одно мгновение «исправившиеся» злодеи, то пусть бы они нашли решение проблемы спятившего мира побыстрее. До того, как Эльф зайдёт достаточно далеко.

— Даже если ты скрулл, я хочу чувствовать, — продолжал Курт, касаясь носом щеки друга. — Как никогда. Я убью тебя потом, vielleicht. Но сейчас — я не хочу знать. Я замёрз. Как ты тогда, когда вызволял меня из мира мёртвых. Ты пришёл за мной, а не за Даркхольмом. Ты не мог выбирать. А если бы мог, кого бы ты спас? Меня? Его? Мелкого Ваггонера?

— Заткнись, Эльф! — Логан тряхнул его за плечи. — Блядь, я пришёл к тебе. Только к тебе. И ты, блядь, жив, мальчик, загнавший душу. Я не смог тебя спасти, Эльф, уж прости.

— Смог. Логан, я не говорил тебе, что продал душу, — трёхпалая рука спустилась к груди и ниже. Логан не смотрел вниз, он не отрывал взгляда от узкого лица с огромными жёлтыми глазами.

— Я вернулся с того света, парень. Оттуда многое видно, — соврал Логан прямо в это жёлтое сияние.

— Хорошо, — кивнул Курт. — Делай всё, чтобы я верил. Когда-то я пообещал тебе, что если ты зайдёшь слишком далеко, я умру, но попытаюсь тебя остановить. Но остановить меня пришёл ты. Смешно. Этот способ лучше, чем смерть, верно? Ты мог предложить мне удар когтями, а предлагаешь инцест.

— Инцест? — Логан замер.

— Мой брат Рейз, — ухмыльнулся Курт. — Ты трахнул мою мать, Логан. Рейз — твой ублюдок. Значит, и я тебе что-то вроде сына, а?

— Блядь, — Логан зарылся лицом в шерсть на груди Курта. — Блядь, блядь...

— Она такая, ja! — рассмеялся Курт. — Ты правда хочешь остановить меня, Логан? Разве я не стал лучше, посмотри? Разве я не похож на Даркхольма? Или на Рейза? На любого из твоих ублюдков? Любовников? Mein Gott! Разве это не то, чего тебе всегда хотелось? Разве я теперь не такой, как ты?

Разве убивать тех людей, что пытались убить его, было не справедливо? Разве убить Крида, причинившего Логану столько боли, не справедливо? У всех спятивших героев сегодня в голове только их тёмные подавленные желания. У Курта Вагнера в голове только Логан. Единственный, кто может его остановить. Единственный, кто заставляет действовать. Центр чёртова мироздания.

— Это пройдёт, браток, — Логан вошёл в него резко, прижимая к себе. Если парень хочет этого, он получит это. Здесь так здесь. Да, это лучше, чем смерть. Каждый изгиб его тела — жизнь. Каждый налитый силой мускул, каждая шерстинка, каждый шрам. И не хотелось думать о том, что на самом деле это не тело Курта. Тело Курта сгорело в погребальном костре на Утопии. А это было сплетено из хвостов и тел демонов, соткано из скверны, поднятой его отцом Азазелем из глубин ада. Душа Курта растворилась там же. Здесь давно не было Курта Вагнера, но Логан не хотел думать об этом, он хотел чувствовать. Они оба были насквозь фальшивкой, но скользили на алтаре, повторяя танец греха, который начал здесь Азазель. Вцепляясь друг в друга, рыча и вонзая клыки в плечи, руки, веря в то, что они оба живы и могут любить. Пусть так. Пусть вслед за кем-то. Пусть в перевёрнутом мире, где всё доброе внезапно стало злом, а злое познало, что такое раскаяние. Пусть завтра от всего этого останется только боль, холод и одиночество. Сегодня они жили и были настоящими — друг для друга. Сегодня хвост несуществующего Курта скользил по ноге несуществующего Логана. Сегодня руки живого Логана ласкали спину живого Курта. Завтрашний день пусть горит в аду, браток.

Наверное, это произошло уже после того, как оба они кончили. А может, за несколько секунд до. Хотя, возможно, они просто не признавались себе, и всё закончилось уже тогда, когда они оказались в церкви. Рейвен помнила горящие красным глаза Курта, когда он пытался убивать. С момента встречи с Росомахой в глазах Курта был только расплавленный янтарь.

Сейчас Курт лежал на алтаре, обессиленный, взмокший от пота и слёз, хвост плотно обвивал подтянутые к животу колени. Рейвен провела по его щеке уже своей, не росомашьей, ладонью. Шёрстка слипнется от соли, бедный малыш. Ничего, теперь всё будет хорошо, она ощущала это в глубине души. Грех её больше не беспокоил, а значит, и Курт будет в порядке. Всё таким же святошей, ждать своего чертова Логана.

Она утёрла собственные слёзы и быстрым шагом покинула церковь. Поднять голову выше, спину прямо. Ничего не было, а всё, что было, было не с ней.

@темы: слэш, фикшен, мутанты, комиксы

---

[garvet]

Целоваться с Думом на морозе было плохой идеей. Это Ванда поняла, когда губы и язык напрочь приклеились к решетке забрала.
***

Не разбирающиеся в шрифтах туристы часто приходили в дом правителя Геноши поесть гамбургеров или поискать вход в метро.
***

Крид потянул носом и ткнул когтем в правого Гамбита.
— Ты будешь Люцифер. Ты, — он ткнул в среднего, — Оливер. Ты, — он облизнулся в сторону третьего, — Фигаро. А теперь все втроём делаем груминг папочке. Пока Эссекс не опомнился.
Должность дежурного по зверинцу Синистера определённо ему нравилась.
***

больше котострочников

Виктор устал на третьей минуте лекции Магнето, которую тот читал смертным. Всё делалось проще. Открыл рот, рявкнул — разбежались. Но рядом завис хеликерриер, и Виктор, помня о его винтах, молчал и притворялся, что слушает босса внимательно.
***

Никто и никогда этого не видел. Никто и никогда не заставал их за отрыгиванием комка шерсти. У обоих были и бритвы, и густые гребни. Но когда они оставались одни, Саблезуб балдел, если ему удавалось вылизать брата во время линьки. И услышать его довольное урчание. И дать вылизать себя.
***

— Любит? Не любит? Любит? — Виктор задумчиво отламывал лопасти от пропеллера рухнувшего хеликерриера. За неимением прочих и такая ромашка сгодится.
— А ну слазь оттуда! Брысь! — Крид ощутил, как сила магнетизма поднимает его за заклёпки на кожанке.
— Не любит, — вздохнул он.
***

Логан без исцеляющего фактора кажется Хэнку таким беззащитным, что он не может его оставить и засыпает рядом, свернувшись прямо на придвинутой вплотную кровати. Ночью Логан переползает к нему и спит, уже доверчиво уткнувшись в большую мохнатую грудь и вслушиваясь в успокаивающее урчание. Утром он с удивлением застаёт Хэнка ковыряющимся в огромной лабораторной ёмкости с песком для пожаротушения.
— Привычка, — смущённо говорит Хэнк.
***

— Мне нужны новые носки, — сказал Росомаха и сунул Джин пару шерстяных клубков. Рыжий и синий.
***

— Опишите преступника, с которым вы дрались, — спрашивает Росомаху офицер.
— Красный табби макрель с белым, — отвечает Росомаха и сплёвывает оставшуюся на зубах шерсть.
***

— Что было в чае? — с подозрением спросила М, наблюдая за вальсирующим на железных шкафчиках Кридом. Он держал чашку с сердечком перед собой как партнершу и кружил с ней, полуприкрыв глаза и обнажив клыки. — Серьезно, что это?
— Мята, — развел руками Эрик. — Фантомекс где-то добыл для меня мяты, а Крид примчался и отобрал.
— Кошачья, — печально определила Псайлок. — Это надолго.

@темы: кино, слэш, фикшен, джен, мутанты, комиксы

---

[garvet]

to  jack . for happy birthday

Человека так легко сломать. Уж Макс-то знал, он вырос на чудовищной фабрике ломки людей. Почему-то было важно сломать их сначала, а потом уже убить. Номер на его руке всегда напоминал ему, что и его должны сломать, рано или поздно. Сначала он думал, что номера это для того, чтобы никого из помеченных не потерять. Немцы не любили терять вещи. Они писали номера на машинах, мебели, даже на лопатах и метлах, клеймили скот, пересчитывали бревна и камни. Всему свое место. Но машины, лопаты и метлы, скот и камни они хранили, а у людей с номерами отбирали последнее. Потом Макс решил, что эти номера – назначенный порядок смерти. Ведь немцы любили порядок. Макс смотрел на свой собственный номер и думал, что его очередь еще не скоро. А потом увидел, что людей отправляют в печи независимо от номера. В происходившем не было логики, ни для тюремщиков, ни для заключенных. И номера не означали ничего кроме ломки. Они записывались, учитывались, но только по привычке. Номера выламывали из человека имя, возраст, прошлое и будущее, логику, смысл жизни, а в итоге и саму жизнь. Человек переставал существовать задолго до печи. Макс ненавидел номера. Даже после того, как все закончилось, номер на руке напоминал ему, что страшное случится в любой момент. Он должен быть сломан, он должен умереть.

«Нет!» - говорил он. И строил новую жизнь. Новое имя, новые документы на самом дне чемодана. Он доставал их только в случае необходимости – на них был номер. Его страсть к монеткам и нетерпение к пронумерованным купюрам скоро стали заметны, но, в конце концов, он был волонтером в психиатрической клинике. Да еще и с собственным номером на руке. Такие все не без причуд.

Когда в клинике появился Чарльз, первым, что заметил Макс, был его номер. Жетон с выбитыми на нем цифрами и именем. Чарльз Френсис Ксавьер. Это было странно больно.

О Камбодже Чарльз рассказывал много. Обычно из ветеранов слова не вытянешь, но Чарльз не мог держать это в себе. И Макс слушал. О людях с номерами на жетонах, о пламени напалма, в котором сгорали они и их жертвы, об их нелогичных и страшных смертях, о бессмысленной и страшной войне, не освобождавшей и не защищавшей никого. Люди с номерами на жетонах не могли возражать против этой судьбы, они подписали с ней контракт, отказавшись от прошлого и будущего. Некоторым везло, как Чарльзу, они возвращались в настоящий мир и так же, как когда-то Макс, с недоумением смотрели на внезапную мирную жизнь, видя в ней все ту же смерть, все тот же огонь, ожидая удара в любой момент. На их шеях болтались жетоны с номерами. Они были обречены, сломаны, их должны были уничтожить.

Макс не мог ничего сделать с собственным номером. Но мог аккуратно, незаметно смять в комочек жетон на шее Чарльза, заставить рассыпаться цепочку. Человека легко сломать, но Макс этого не допустит. Не в этот раз.

@темы: фикшен, мутанты, комиксы

---

[garvet]

Название: Третий шанс
Автор:  garvet
Бета:  Fool Moon
Размер: мини 2555 слов
Задание: Глубокий сон
Пейринг/Персонажи: Брок Рамлоу, Кошмар, Доктор Стрендж
Категория: гет, слэш
Жанр: драма
Рейтинг: R
Предупреждения: расчлененка, одержимость
Краткое содержание: даже после смерти Брок не оставляет надежд поквитаться с Капитаном Америкой, и помочь ему в этом должен Доктор Стрендж
Примечание: по мотивам заявки с инсайда "Что-то хочется Рамлоу|Стрендж прям сил нет Уползите как-нить Брока Стренджем, плиз"


Конечно, он был мертв, но ощущал все задолго до того, как этот нелепо одетый человек распахнул дверь перед отчаявшейся черномазой. Сначала все было похоже на бред. Если задуматься, на бред было похоже вообще все, начиная с неудачного демарша Гидры. Только в бреду на человека может упасть авианосец. Только в бреду человек может после этого выжить. Брок никогда раньше не верил в чудеса. Его босс верил, но у этих нациков с древними артефактами свои заморочки. Честный же наемник суеверен, но полагаться должен на себя и на оружие, а не на богов, демонов и прочую хренотень. Та цацка, которую он спер из одного из ящиков Штрукера, выглядела просто цацкой. Не светилась, не колола пальцы, не превращала в камень. Обычная висюлька, зеленый шип на веревочке, таких в любой сувенирной лавке Чайна-тауна десяток по два бакса. Брок и взял-то этот шип чисто из хулиганства и на память. Даже не в качестве компенсации за то, что Штрукер зажал пару тысяч за операцию, да еще и наорал, что они проебали ценный ящик. Подумаешь, проебали один, принесли три. Ну, Брок и подцепил тогда эту висюльку — где ящик, там и пара цацок, Штрукер не обеднеет, Гидра не развалится.

Знал бы он тогда, что это не просто цацка. Хотя, догадывался, конечно. Сны стали — никакой травы не надо. Монстры, каких и по пьяни вообразить сложно, полный набор детских ужасов от чудищ под кроватью до появления перед строем в голом виде. Любой другой бы рехнулся, наверное, за таблетками побежал бы, но Брок такие вещи любил. Они учили — держать лицо и без штанов перед строем, выбивать зубы любому, кто ухмыльнется на это, мочить монстров под кроватями и в кладовых, а тех, что не дохнут, нейтрализовывать. Обучение Брок ценил, даже если оно приносило боль. За несколько месяцев этого безумия он даже научился вносить коррективы в свои кошмары — придумывать усиления для уже «освоенных» монстров (препятствия должны совершенствоваться), превращать строевую подготовку в оргию с последующей расчлененкой, превращать в нее же победу над монстрами или проигрыш (об удовольствиях не следует забывать, даже когда тебя жрет чудовище). Ну и дальше по мелочам.

Осознанные сновидения — так это называли умники и советовали заниматься в них чем-нибудь приятным. Неженки. В эти осознанные кошмары, в свой любимый личный ад он проваливался и в долгие дни восстановления, когда гребаный Капитан Америка уронил на него авианосец и Трискелион впридачу. Тогда он впервые и увидел зеленого. Сначала принял его за обычного монстра — а за кого же еще можно принять зеленую покрытую шипами тварь с серой вытянутой, как у крысы, зубастой рожей? Некоторое время Брок пытался зеленого замочить, пока зеленый не распял его на стенке при помощи своих же шипов, выдернутых из стоявшей дыбом прически с манерностью барышни, вытаскивающей шпильку из собранных локонов.

— Люблю тебя, Брок Рамлоу, — сказал тогда зеленый, вспарывая ему живот когтем. — В тебе есть выдумка, фантазия и чувство юмора. Даже мне ты приносишь новое. Мы обязательно подружимся, вот увидишь.

«Да мы уже, блядь, кореша,» — съязвил бы Брок, если бы не был занят криками и продолжительной агонией.

Длинный язык зеленого проник в разрез на его животе и принялся вылизывать кровоточащие потроха. Странно, но это принесло облегчение, Брок просто блеванул кровью, и боль ушла. Зеленый запрокинул голову и расхохотался.

— Продолжай меня радовать, Брок Рамлоу, — сказал он, отсмеявшись. — И будешь цел. Почти.

А когда Брок очнулся, оказалось, что какой-то кризис ему удалось пройти и все идет к поправке. Врачи делали вид, что все так и надо, но Брок замечал, насколько они удивлены и перепуганы. Ситуация была бредовая, но зеленую висюльку с тех пор Брок не снимал, а в фантазиях старался быть максимально изобретательным. Так, на всякий случай.

С зеленой висюлькой на шее он и умер.

Все нормальные наемники в таких обстоятельствах отправляются в ад, и это для них должно быть типа сюрпризом. Личный ад Брока давно был им обжит. Поэтому, очутившись перед зеленым, он был почти не удивлен. Напрягся, думая, что его опять будут целебно потрошить. Но зеленый только рассмеялся, схватив его за горло когтистой лапой.

— Суицид, Брок Рамлоу, — голос зеленого проникал под кожу, или что там от нее осталось, не хуже когтей впивался иглами, отравленными страхом. — Да еще и неудачный. Твой враг жив, Брок Рамлоу, а твоя душа навеки проклята.

И это было особенным издевательством. Сукину сыну Роджерсу опять свезло выжить. Брок пнул зеленого ногой — жаль уже без тяжелого ботинка, он был полностью обнажен и никак не мог вообразить на себе ни клочка одежды. Сон больше не поддавался ему. Наверное потому, что это был уже не сон, а зеленая висюлька валялась в куче пепла, оставшегося после взрыва в сраном африканском городишке. Но смущаться висеть с голой задницей перед этой тварью? После всех подобных снов, когда голый Брок лихо трахал на плацу не то что Зимнего солдата, но и самого Красного Черепа?

— Ты провалил свою миссию, умер сам и не убил врага, — продолжил зеленый. — Так уже было. Хочешь третий шанс? Прямо из рук Повелителя Сновидений лорда Кошмара? Большая честь.

— Вылижешь меня снова? — третий шанс Броку хотелось получить позарез. Хотя бы только для того, чтобы добраться до неприлично живучего Капитана. Но и пафос с этого повелителя сновидений сбить не мешало бы. Правда, он затейник не хуже Брока.

— О, на этот раз все не так просто. Теперь и тебе придется поработать. Обещаю, будет весело, — зеленый склонился к его уху. — Очень весело.

Броку в этот раз было почти плевать на веселье. В прошлый раз он остался с пропеченной кожей: сплошной шрам, который нужно было скрывать под маской. Если теперь демон выпустит его совсем уж каким-нибудь пылающим скелетом, будет сложно найти работу по душе и не загреметь к Штрукеру в его железные ящики. Но какой у него был выбор?

— Договорились, — сказал Брок, продолжая пинаться, — Давай брифинг, босс.

План, как для Брока, оказался излишне сложным, вычурным даже. Прежде всего — черномазая, муж которой погиб в том же взрыве, устроенном Броком. Броку пришлось приходить к ней во сне в виде покойного мужа и жаловаться на отвратительное посмертие. Жаловаться Брок не любил, но раз такова миссия, пришлось. Он много лет притворялся лояльным агентом Щита, после тренировок мылся в одной душевой с Капитаном. Конечно, он мог побыть пару недель проклятым духом ваккандийского негра. Ныть его вдовушке, что «родная, я не говорил тебе этого. Мбанга, мой начальник, был колдуном. И чтоб я хорошо работал и делал все для него, он взял мой дух и привязал к амулету. И носил его везде с собой. Теперь мой дух не находит покоя. Еще немного, и я превращусь в чудовище, которое станет пожирать живых». Пару раз пришлось показать женщине монстра. Клыки побольше, слюна до пола, в глазах красные огоньки. Как раз чтоб вдовушка проснулась с воплями и рыдала весь день. Несколько раз пришлось ее во сне отыметь. Нежно, чтоб у нее не остыла любовь к муженьку, чтоб было желание помогать, раскопать, обливаясь слезами, злополучный медальон и отнести другому колдуну, который освободит дух.

В этом месте Броку было непонятно, почему Кошмару самому не раздолбать амулет. Или хотя бы не направить вдову к любому черномазому колдуну, которых в Африке пруд пруди. Нет, женщине нужно было лететь ближайшим рейсом за океан, в Нью Йорк, к какому-то мистеру Стренджу. С одной стороны, в Нью Йорк Броку тоже хотелось, поближе к Капитану. С другой — Кошмар, Повелитель Снов, даже не скрывал, что дело у него не к Кэпу, а к этому самому Стренджу.

— Я прикончу для тебя Стренджа сам, когда доберусь, — предложил Брок. — Мне просто нужно тело.

— Не сможешь, — ласково царапал его когтем Кошмар. — И четвертого шанса не будет. Придерживайся моего плана, ты же профессионал. И встретишься с профессионалом. Так что пока наращивай силы.

В общем-то Кошмар не соврал, это было весело. Каждая ночь с вдовой добавляла Броку сил. Он пил ее жизнь, как раньше хлестал вискарь, и на пороге дома на Бликер-стрит оказалась не молодая полная сил женщина, а изможденная почти старуха с одышкой. Кому какое дело? Зато «клиент» в нелепой одежде сразу проникся и впустил страдалицу в дом. Вместе с Броком.

— Мистер Стрендж, — сказала она, трясясь от страха и рыданий, как осина. — Помогите мне. Мистер Драмм жил здесь до вас, он никогда не отказывал.

— Доктор Стрендж, — поправил ее Стрендж — кажется, для него это было какой-то болевой точкой. Брок запомнил.

Она рассказывала ему долго, зачем-то с подробностями истории их любви, детства в Ваканде, послужного списка супруга. Стрендж кивал, внимательно выслушивая. Он действительно производил впечатление профессионала. Доктора. А еще от него веяло жизнью и силой, восхитительными, питательными жизнью и силой, которые Брок уже научился чуять, а главное — забирать.

— Мне нужно чтоб это было сделано, как это всегда делал бокор Драмм, — сказала она. — Вы ведь сможете... доктор?

— Да, конечно, — Стрендж уверенно пригладил свою пижонскую бородку. — Я читал записи Драмма, я смогу.

Самоуверенность — то, что всегда губило профи, это Брок знал четко. И ждал, предвкушая. Когда Стрендж собрал все необходимое, устроил в нужном месте зеленый амулет и приступил к вызову духа, Брок был полностью готов.

Он не дал своей жертве опомниться и понять, что оставшийся на амулете пепел принадлежал не ваккандийцу, что вызванный дух излишне силен и далеко не дружелюбен. Сейчас Стрендж был открыт, как любой маг в процессе создания заклинания. Его сила лежала перед Броком как наливное яблочко на блюдечке.

Все, что ему оставалось — взять ее, и он потянулся за ней, тенью обняв доктора-неудачника, проникая в каждую клеточку этого нелепого пижона, осушая почти до капли.

— Щит Серафим! - мерцающая сфера накрыла их обоих, не принеся никакого вреда повисшему на Стрендже призраку. — Именем Хоггота, я изгоняю тебя! — Стрендж, конечно, опомнился, попытался что-нибудь предпринять, но Брок цеплялся за него. Его тень стала единым целым с тенью самого Стренджа.

Заклинание ударило по обоим, сдирая призрачные покровы с Брока, вырывая с корнем готовые сорваться с языка Стренджа новые формулы. Вместе с его силой. Это Брока разозлило. Мало того, что его едва не развоплотили, так еще этот фрик тратил то, что должно было достаться Броку.

Конечно, Стрендж мог бы покинуть свое тело и попытаться сражаться в астральной форме, вот только Брок бы вызов не принял. Освободившееся тело стало бы просто подарком на рождество.

— Я тебе покажу Хоггота, ублюдок, — прошипел Брок, продолжая вцепляться в Стренджа с упрямством, с каким всегда цеплялся за свою работу.

Ни одна тренировка не должна проходить даром — это Брок усвоил еще с тех пор, как был зеленым новобранцем и отжимался перед строем, утыкаясь носом в ботинки вечно недовольного сержанта. Когда злость сошла на нет и Брок понял для себя цель этих упражнений, он их усложнял так, что приводил в шок даже сослуживцев. Отжиматься над гвоздями или даже над кучей дерьма на одной руке, с гранатой в зубах, с грузом на спине — это залог не сплоховать на поле боя, проползти над чем угодно и не блевануть, а вот против врага использовать. В тренировке не может быть ничего страшного и унизительного, боль тренировки бесценна, она спасет тебе жизнь или хотя бы честь, когда тебя будут резать на куски, а ты станешь смеяться и никого не сдашь, потому что сам резал себя вечерами в увольнении, загонял зубочистки под ногти и выжигал на руке паяльником замысловатые узоры. Кошмар тренировал его хорошо. И теперь он решил посмотреть, как над этой же кучей дерьма проползет Стрендж.

Конечно, он не мог творить кошмары сам, но он мог просить о них зеленого, видеть их сам и показывать Стренджу через их связь. На удивление, сон о боли и смерти Стренджа, кажется, вообще не пробрал. Можно подумать, на него каждый день падают авианосцы и небоскребы Щита, а по воскресеньям он сгорает. Он все еще пытался освободиться, любая атака била по нему же, но он не прекращал эти безумные попытки нанести вред самому себе. Брок его даже зауважал. Кто знает, может, этот доктор прошел тренировки не хуже Брока, и тоже ломал и резал себя. Может, его сломанные покрытые шрамами руки, которые Брок едва ощущал — результат этих тренировок. Тогда противником Стрендж был более чем достойным.

Одного за другим Брок вспоминал монстров, и монстры пожирали их обоих живьем. Он проводил Стренджа перед строем — и его пускали по кругу. Стрендж пытался сопротивляться, но главным в этом кошмаре был Брок, поэтому ноги у него слабели, а искалеченные руки сержант просто дотаптывал с радостным гоготом.

Унижение работало, Стренджу гораздо меньше хотелось связи с телом, с которым это все происходило, и это позволило Броку проникнуть чуть глубже. Недостаточно, этого все равно было недостаточно.

Положение спасла ошибка, допущенная самим Броком. Когда он по привычке потянулся к молоденькому солдату чтобы отхватить и себе капельку веселья, когда заставил солдата кричать, Стрендж запротестовал так, что едва не вернул себе полный контроль и не разрушил наваждение. Брок радостно расхохотался Стренджу в ухо.

— Вот оно что, мистер профессионал! Вот оно что! — следующим сном была уже пришедшая к Стренджу вдовушка. Она умоляла помочь ей, спасти, а ее муж, обгоревший вакандийский зомби под бой барабанов медленно сдирал с нее кожу. Брок даже дал доктору часть свободы, пусть попытается добраться. Стренджа и женщину разделяла толстая стеклянная стена, и доктор колотил в нее изломанными руками, кричал бесполезные во сне Брока заклинания — они ударяли в стену и рассеивались. Конечно, Стрендж мог бы отнестись к этому как к дурному сновидению и переждать его, просто скрестив руки на груди, но Кошмар оказал Броку услугу — этот сон видела и сама женщина. Это она, именно она, еще живая, была по ту сторону стены. И ее сновидение реально убивало. И Стрендж, как хороший волшебник, видел за пеленой иллюзий эту приближающуюся реальную смерть. Не владея телом, Брок не мог ее просто придушить. Но владея снами довести уже истощенную бабенку до сердечного приступа — запросто.

— Ну, док, — рассмеялся Брок, — Спасешь ее? Она или ты? Выбери.

И Стрендж сдался. Просто невероятно, какая дурь может быть в людях, какую слабину могут давать даже самые сильные и профессиональные бойцы. Он отдал Броку все — свою силу, свое тело, оставшись непробиваемым комком чужого сознания где-то на периферии.

Теперь по плану Брок должен был овладеть телом вдовы, продолжить работу с амулетом и вызвать Кошмара. Кошмару доставался обессиленный и беззащитный Стрендж, а Броку — тощие сиськи и все, что к ним прилагается..

У Брока были другие планы. Он протянул руку все еще плохо повиновавшегося ему тела Стренджа к амулету и сгреб его в карман.

— Сначала Капитан Америка, — прохрипел он в пустоту. — Потом я наемся до отвала. А там посмотрим.

Доктор Стрендж явно был человеком с незаурядными способностями. Мстителей он должен был заинтересовать. Проникнуть к ним, работать с ними, а потом прикончить Кэпа наверняка. Или забрать тело Кэпа, что еще интересней. А Стренджа, так и быть, отдать зеленому. Потом. Пока он хотел пить все то, что мог накопить этот колдун. Его артефакты, его заклинания.

Брок смахнул рукавом со стола ненужные больше веве — несвоевременным вмешательством Кошмара не стоило рисковать. Затем ухватил парализованную ужасом женщину и впился в ее губы. Пусть она была тощей и высохшей, в ней еще что-то оставалось, теплилось, и это по праву принадлежало ему. Главное теперь было не спать, но с этим он справится, мертвым не нужен сон. Только силы живых.

— Мы теперь вместе, доктор Стрендж, — ухмыльнулся Брок. — Я научу тебя веселиться.

Он не дождался ответа — к душе Стренджа, к его сущности он так и не смог пробиться, хоть и продолжал попытки. Это его немного беспокоило, но лишь немного. Что сможет этот колдун, если его тело и силы — под контролем Брока Рамлоу?

«Четвертого шанса не будет, Брок Рамлоу» — напомнил ему злобный шепот в ухе, но Брок от него отмахнулся. Он удержит все под контролем, он профессионал.

Чужая стальная воля внутри него крепла, готовясь нанести удар и найти выход.

Вопрос: ?

1. +		8	(100%)
Всего:		8

@темы: кино, фикшен, не мутанты, комиксы

---

[Yachaku]

В новом выпуске нам предъявили чертовски анахронично выглядящее братство злых мутантов. злых, карл



в статье попытались разобраться, кем могут быть эти реставраторы олдскула.

1. Это может быть уже пятнадцать лет как мертвый Пиро. Или Расти Коллинз, который мертв двадцать лет.

2. Второй - Лавина, предположительно погибший в 2012, или Риктор, которого видели в последний раз несколько лет назад в X-Factor #259.

3. Третья, скорее всего - Магма, бывший член Новых мутантов.

4. Четвертый, вероятно, Маска из Морлоков.

5. И вдобавок некий неизвестный демон. Может быть, новый персонаж или чья-то новая форма.

@темы: мутанты, комиксы

---

[marvelmutants]

X-Men Gold #1
Кто здесь: Ороро, Логан, Рейчел, Китти Прайд, Курт Вагнер, Колосс

+2

All-New Wolverine #19
Кто здесь: Росомаха, Габби


Uncanny Avengers #22
Кто здесь: Роуг

не в обзоры

@темы: без регистрации и смс, мутанты, комиксы

---

Сынок

[КаМея]

Название: Сынок
Автор: КаМея
Бета: garvet
Размер: драббл, 601 слово
Пейринг/Персонажи: Эрик Леншерр (Магнето), Питер Максимофф (Ртуть)
Категория: джен
Жанр: юмор
Рейтинг: G
Канон: мувиверс, "Люди Икс: Дни минувшего будущего"
Краткое содержание: Как Эрик впервые назвал Питера сыном
Скачать: на АО3

Звук открывающейся двери отвлёк Эрика от книги. Леншерр обернулся удивлённо и слегка обрадованно: неурочный визит обещал хоть какое-то разнообразие в монотонной череде одинаковых дней. Часов в камере не было — пластиковые не изобрели — но Эрик давно научился определять время без них: режим дня соблюдался неукоснительно. В одиннадцать вечера приглушали свет, в восемь утра включали. Завтрак ­— в девять, ланч — в час дня и обед — в шесть. Сейчас, по ощущениям Эрика, было около полудня. Медосмотр бывал первого числа ежемесячно, а сегодня — четырнадцатое. Раз в несколько месяцев приходили с проверкой высокопоставленные лица, но последний визит был всего три недели назад. Охранники проверяли узника то и дело, но они внутрь не заходили: дверь была из прозрачного пластика.
Кто же?
Вошедший определённо не мог быть новым охранником, как в первый момент показалось Леншерру, хоть и был одет в их обычную чёрную форму. Не потому даже, что форма была явно с чужого плеча, а потому, что было ему на вид лет шестнадцать. Даже если парень просто выглядел младше своих лет, неопытного юнца к охране секретного узника не допустили бы: всем тюремщикам Эрика было уже за тридцать.
— Привет! — расплылся в ухмылке до ушей парень. — Не надоело тебе тут сидеть?
Кажется, кто-то из охраны вздумал устроить сыночку экскурсию: показать, какого страшного злодея он охраняет. Такое уже случилось почти восемь лет назад, только отпрыск был куда младше, лет пяти. Разочарованными в итоге остались все: мальчишка, увидевший обычного человека вместо страшного чудища; Эрик, при попытке взять его в заложники обнаруживший, что в камеру подаётся усыпляющий газ; скудоумный родитель, с треском уволенный со службы, и его товарищи, отделавшиеся переведением с доходного места за то, что не помешали.
Однако воспользоваться оплошностью охраны в любом случае стоило попробовать. Для начала ­— почву прощупать.
— Сынок, — ядовито сказал Эрик, разглядывая визитёра (теперь что, не только у женщин в моде волосы красить?) ­— ты хоть представляешь, какие неприятности ждут твоего отца?
***
Питер даже как-то обиделся.
В Пентагоне ничего интересного не оказалось (Питер сперва его весь обежал, узник-то куда денется, десять лет сидел, так и ещё десять минут, или того меньше, потерпит) — казённое учреждение как есть, разве что вместо чиновников военные. Заглянул в секретные документы — половина скучная, другая вовсе непонятная. Жрачка на кухне отвратная. Ну, пошёл того чувака вытаскивать. Тоже ничего сложного. Лифтёра (древность-то какая, Питер уж лет десять такого не видел) примотал к стенке скотчем, форму его надел — и в комнатку, где охрана сидела. Как сидела, так и легла, Питер и до половины скорость не развил. Ну и всё, осталось только ключи найти (обалдеть, пластмассовые!) и по коридорчику до конца, где камера.
А узник морду скривил, будто таракана живьём проглотил, да ещё издевается. Папаша тоже выискался. У Питера отца вовсе не было — ещё до его рождения слинял. Даже фотки от него не осталось. Мама и говорить-то про него толком не хотела. Говнюк, наверное, тот ещё был. Да не очень-то и хотелось: был бы у Питера отец, так все уши бы оборвал за склад в подвале. А за Пентагон наверняка ремня бы не пожалел.
Леншерр этот тоже — хоть бы спасибо сказал! Силы показывать не захотел: мол, не в цирке. Логан вот не брезговал, а с этого ж корона свалится. А пока в лифте ехали — мало того, что мееееееееееедленно, так ещё толкал что-то пафосное, как он за мутантов боролся. Ну, за что боролся, на то и напоролся. Неудивительно, что этот хиппарь-торчок ему сразу в морду зарядил. Тоже, наверное, достал.
Только их разборки Питеру до фонаря, он дело сделал, да и к себе побежал. Заглядывать, если что, попросил. Хоть ничего интересного в Пентагоне и не нашлось, всё равно веселее, чем печеньки из супермаркета тырить. А в другой раз, может, что поинтереснее найдётся. В Белый дом, например, залезть. Может, там хоть готовят лучше.

@темы: кино, фикшен, джен, мутанты

---

Проблемы преемственности

[КаМея]

Название: Проблемы преемственности
Автор: КаМея
Бета: garvet
Размер: мини, 2330 слов
Пейринг/Персонажи: Эрик Леншерр (Магнето), Дарт Вейдер и ещё много злодеев
Категория: джен
Жанр: юмор
Рейтинг: G
Канон: мувиверс, кроссовер с ЗВ и ещё кучей канонов
Краткое содержание: Как трудно суперзлодею иметь детей-супергероев
Примечание: На заявку Т16-14 Дарт Вейдер|Магнето. «Со взрослыми сыновьями всегда так трудно!»
Скачать: на АО3

Заседание Общества кинематографических злодеев началось всего на полтора часа позже — почти вовремя, можно сказать. Приходить точно к назначенному времени у злодеев считалось дурным тоном: хорошие манеры годятся только для положительных героев. Тем, кто проявлял хотя бы подобие воспитанности, приходилось ждать своих более соответствующих образу злодея товарищей. Ожидание скрашивалось только скандалами, когда на заседание пытался вломиться член Общества исторических, или мифологических, или ещё каких-нибудь злодеев. А случались такие скандалы регулярно: практически все исторические, мифологические и литературные персонажи имели воплощение на экране, и определить, в каком обществе им следует состоять, было порой весьма затруднительно.
Но в этот раз у злодеев, видимо, проснулись остатки совести: большинство задержалось всего на час, иные и того меньше, а Меченый вообще опоздал на несчастные шестнадцать минут, но на первый раз отделался предупреждением. Скандалов тоже, считай, не было. Бармалей не слишком уверенно напомнил, что тоже появлялся в игровом фильме, но упорствовать не стал и удалился на заседание Общества мультипликационных злодеев. Шариков был настойчивее:
— Не хочу к классическим персонажам, там одни буржуи! Чем я-то не злодей?
— И какие же злодеяния вы совершили, многоуважаемый Полиграф Полиграфович? — вкрадчиво осведомился Дормамму. Он в этот день председательствовал на собрании, замещая ушедшего в отпуск Таноса.
— Как это какие? Вчера котов душили-душили…
— Кота в обиду не дам! — выкрикнул с места Эрнст Ставро Блофельд, крепче прижимая к груди испуганно мяукнувшего питомца.
— Душили, значит? — заинтересованно пропыхтел Дарт Вейдер.
— Помолчите, мистер Блофельд, никто не покушается на вашего блохастого, — оборвал начинающуюся ссору Дормамму. — А о вас, лорд Вейдер, ещё пойдёт разговор на этом собрании, и поверьте, вам придётся услышать немало неприятного. Что до вас, господин Шариков, ваш размах слишком мелок для нашего Общества. К тому же, мы все здесь порядочные злодеи и пакостим только людям, обижать животных у нас не принято.
— Господа все в Париже, — буркнул Шариков, но с собрания удалился.
— А может, он на кошках только тренируется? — пискнул из угла Трус, но никто не обратил на него внимания.
— Позвольте сказать, герр председатель, насчёт котов, — поднял руку Красный Череп. — Нельзя ли запретить приходить на собрания с животными? У меня весь реглан в шерсти!
— Кот является частью художественного образа мистера Блофельда, — отрезал Дормамму. Но Череп не унимался:
— Но хотя бы обяжите Магнето держать птеродактиля на привязи! Когда я шёл сюда, он мне с лёту прямо на фуражку нагадил!
— Кто нагадил? — непонимающе сдвинул брови Дормамму.
— Птеродактиль, кто же ещё!
— Поскольку наш соратник Магнето тоже умеет летать, ваше заявление прозвучало несколько двусмысленно, — поморщился Дормамму.
Магнето в ярости вскочил с места:
— Мало тебе ещё попало, морда нацистская! Я бы на тебя и кирпича не пожалел! Господин председатель, вы только что заявили, что любовь к животным не является неподобающей для злодея, неужели вы потерпите наглость этого неудачно модифицированного человечишки? Только люди получают удовольствие, мучая других существ, а высшая раса любит всё живое…
— Чего я не потерплю, — резко перебил Дормамму, — так это высказываний расистского толка! Среди нас присутствуют люди, которые, пусть в меру своих скромных сил, служат Злу не менее усердно, чем вы. О ваших же деяниях на злодейском поприще мы ещё поговорим здесь, и похвал не ждите!
Магнето мрачно сел обратно, запахнувшись в плащ. Даже птеродактиль на его плече, казалось, обиженно нахохлился.
— А вам, дорогой соратник, — продолжал Дормамму, обращаясь к довольно засиявшему Черепу, — советую почитать устав нашего Общества. Там нет никакого запрета приходить на собрания с животными. А что не запрещено, то разрешено.
Череп сиять перестал.
— Кот — это, право, пустяки, — утешающее прошептал на ухо, то есть, в отверстие, заменявшее Черепу оное, Мориарти. — На собрание исторических злодеев пустили Калигулу с лошадью!
— Весело у них там, должно быть, — вздохнул Джокер и хотел скорчить грустно-завистливую гримасу, что ему, разумеется, не удалось.
— Думаю, да, коллега, — согласилась Ядовитый Плющ. — На прошлое собрание пыталась прорваться графиня Батори. Ну и скандал она закатила!
— А почему её не пустили? — спросил Зелёный Гоблин. — Граф Дракула, например, присутствует здесь.
— Его кинематографические образы крайне далеки от исторического прототипа, — пояснил Альтрон. — Поэтому было решено, что ему следует вступить именно в наше Общество.
— Прекратить посторонние разговоры! — постучал по кафедре Дормамму. — Заседание объявляется открытым! Вы что-то хотели сказать, доктор Октопус? — спросил он, завидев поднятое щупальце.
— Апокалипсис отсутствует.
— Этот ископаемый реликт, к сожалению, так и не смог приспособиться к нынешним единицам измерения времени. А вам, доктор, должно быть стыдно ябедничать.
— Но я же злодей! — возмущённо всплеснул щупальцами Октопус.
— Это слишком мелко для приличного злодея! Что за детский сад, в самом деле? — Дормамму начал распаляться. — Кто на прошлом собрании из-под Песочного Человека стул выдернул: ничего, мол, не рассыплется? А именно так и случилось. (Октопус съёжился, подобрав щупальца). Мало мы несём потерь в борьбе с положительными героями, которые, на наше счастье, отличаются большой гуманностью… то есть, я хотел сказать, бесхребетностью? Неудивительно, что никому из вас ещё никогда не удавалось воплотить в жизнь свои злодейские планы! Или, быть может, на этот раз хоть кому-то улыбнулась удача?
Злодеи все как один понурили головы и притихли. В наступившей тишине слышалось только гулкое дыхание Дарта Вейдера, да встряхивался, шурша перепончатыми крыльями, птеродактиль на плече Магнето.
— Хотите обмануть меня своим притворством?! — загремел Дормамму. — Думаете, я поверю в ваше раскаяние? Я прекрасно знаю, что вы думаете: не я один такой, никому ещё не удавалось победить положительного героя, у всех срывались злодейские планы, так что нечего стыдиться! Конечно, при таком настрое у вас никогда не получится захватить мир или уничтожить! Боюсь, мне придётся смириться с тем, что ничего путного вы не совершите, — продолжал он уже спокойнее. — Вы безнадёжны, господа злодеи, но быть может, хоть чего-то плохого добиться смогут те, кто придёт вам на смену. Итак, темой сегодняшнего заседания является преемственность поколений!
Злодеи начали недоуменно переглядываться.
— Да, не удивляйтесь! Я надеюсь, что если не вы, то ваши потомки сумеют, наконец, построить прекрасный тёмный мир, полный ужаса и насилия — нашу давнюю мечту!
— Но у большинства из нас нет детей, — возразил Саурон. — Злые дела отнимают так много времени…
— Я что-то не заметил, чтобы кто-то из вас надорвался на злодеяниях, — язвительно заметил Дормамму. — Вы явно не слишком усердствуете! Посему приказываю: всем в кратчайшие сроки обзавестись потомством и воспитывать его в лучших злодейских традициях! На следующем собрании доложите, какие шаги были предприняты и какие успехи достигнуты. Вы, леди Винтер, уже подарили нам достойного мерзавца, но можете попробовать ещё раз.
Злодеи возмущённо загалдели. Долговязый Джон Сильвер сердито застучал костылём по полу. Альтрона едва не замкнуло.
— Никакие возражения не принимаются! — отрезал Дормамму. — И чтоб без отговорок в духе «кому мы нужны» — многие женщины обожают плохих парней.
— Не огорчайтесь, — громко прошептал Киллгрейв, — зато у нас будет отличное оправдание нашим неудачам. Мол, пока мы плодились и размножались, положительные герои в очередной раз победили.
Роза Клебб пихнула его ногой под стулом, и Киллгрейв умолк.
— Прекрасная мысль, господин председатель, — льстиво заметил Человек-Пигнвин. — Мы сможем задавить положительных героев числом.
— Хотя бы так, если ума не хватает, — насмешливо сказал Дормамму. — А теперь, господа, перейдём от радужных планов к суровой действительности. Я имею в виду тех, кто уже обзавёлся потомством — право, лучше бы они этого не делали. Не закрывайтесь плащом, Магнето, я о вас говорю. И подойдите сюда, чтобы вашим соратникам было лучше видно.
Магнето понуро поплёлся к кафедре. Проходя мимо Альтрона, он прошипел:
— Это ты настучал, ведро с гайками? После собрания разберу на запчасти и в металлолом сдам.
Сенсоры Альтрона испуганно забегали из стороны в сторону.
— Я весьма недоволен вашей моральной нестойкостью, — сурово проговорил Дормамму, — вашими постоянными метаниями от зла к добру и обратно.
— Но я самый нравственно сложный персонаж вселенной Марвел, — попытался оправдаться Магнето.
— Поменьше бы занимались самокопанием — правили бы реальной вселенной! Рефлексия — это для положительных героев. И не вы ли недавно заявили о своей любви ко всему живому?
— Ээ… меня не так поняли… я не людей имел в виду, — пробормотал Магнето. — Конечно, я не испытываю к ним подлинной ненависти, мои разногласия с человечеством чисто идеологические… вопрос выживания биологического вида, так сказать.
— Комментарии, полагаю, излишни. Какой пример вы подаёте детям? Они в результате становятся положительными героями и спасают мир!
Негодующие крики злодеев заглушил рёв Саблезубого: «Долой! Исключить!»
— Я тут ни при чём! — попытался перекричать шум Магнето. — На них права у другой киностудии! А в комиксах Пьетро и Ванда теперь не мои дети!
— У нас тут заседание Общества кинематографических злодеев, а не комиксных. Вот и отвечайте за ваших экранных сына и дочь.
— Да Питер мне второй фильм уже признаться не может! А знаю ли я сам о нашем родстве, по сюжету даже не ясно. А дочери в кино у меня вовсе нет!
— В режиссёрской версии какая-то сестра Питера упоминается, так что будем считать её вашей дочерью, — подытожил Дормамму. — Вопрос о возможности вашего дальнейшего присутствия среди членов нашего Общества я вынесу на голосование, и очень надеюсь, что вы, господа, — обратился он к собравшимся, — не проявите излишней мягкотелости. Можете сесть.
Магнето уныло двинулся на место, мимоходом пообещав Саблезубому сделать из него коврик.
— Всё это крайне печально, господа злодеи, что один из самых сильных наших соратников, широко известный своими античеловеческими убеждениями — увы, оказавшимися лишь пустым сотрясанием воздуха, — неоднократно занимавший лидирующие позиции в топ-листе отрицательных персонажей, покрыл нас таким позором, — покачал головой Дормамму. — Но мы должны исполнить наш трудный долг… итак, продолжаем. Подойдите сюда, лорд Вейдер.
Пыхтя громче обычного, Вейдёр вышел вперёд.
— Что я могу сказать, дорогие соратники, — голос Дормамму упал почти до шёпота. — Лорда Вейдера мы всегда знали с самой худшей стороны. Закоренелый негодяй с ярко выраженными тираническими замашками, непримиримый борец с добром, также признанный одним из лучших экранных злодеев — он был последним, от кого мы могли ждать удара в спину, и, однако, это случилось. Мне трудно поверить в это, но и он запятнал себя переходом на сторону света, не говоря уже о его сыне и дочери, спасших целую галактику!
Когда новый взрыв негодующих криков смолк, Дормамму спросил:
— Что вы можете сказать в своё оправдание?
— Всего один раз и перешёл, и то перед смертью, — вздохнул тёмный лорд. — Больше не буду.
—А ваши дети? Тут оправдания «они больше не будут» не пройдут.
— Я и не знал про них. А как узнал — сразу начал за зло агитировать. Я же не виноват, что они такие стойкие оказались. Сын вон руку на отсечение дал…
— Довольно с меня этих жалких оправданий своей беспомощности! Итак, господа злодеи, я считаю, что подобным лицам не место среди нас. Предлагаю исключить из наших рядов Магнето и Дарта Вейдера за ненадлежащее воспитание детей, вследствие чего те стали положительными героями. Голосовать за исключение будем по отдельности или списком?
— По отдельности! По отдельности! — закричал Магнето так, что птеродактиль, залопотав крыльями, взмыл под самый потолок. Вейдер вторил ему, насколько позволял вокодер. Но их без труда заглушил дружный крик: «Списком! Списком!»
— Ну что ж, глас народа… Голосуем. Кто против? (Голосовать у злодеев было принято сначала против — всё отрицательное было в приоритете).
Поднялась одна рука.
— Локи?! — Глаза Дормамму полезли на лоб. — Ах, у вас ведь тоже имеются родственники на светлой стороне! Уж не заразились ли вы от брата-супергероя добротой и умением прощать?
— Я только хотел спросить. Кстати, это имеет отношение и к теме нашего собрания — преемственности. — Трикстер вышел вперёд и повернулся к собравшимся. — Какое участие должны принимать злодеи в воспитании детей? Должны ли они менять им подгузники, кормить с ложечки кашей?
— Фу, какая гадость! — не выдержал Ганнибал Лектер.
— Рассказывать сказки, помогать с уроками? — с самым невинным видом продолжал Локи.
— Очень остроумно, — и Фантомас изобразил свой фирменный смех.
— Обнимать, целовать? Водить в кино? Быть всегда рядом? — не унимался Локи.
— Послушайте, — Дормамму начал злиться, — сейчас не время для шуток. Даже для вас это уже слишком!
— А я вовсе не шучу. Неужели кто-то здесь не согласен, что злодей ни в коем случае не может быть примерным семьянином? (Негодующий ропот раздался при одних этих словах). Так какие же претензии могут быть к нашим уважаемым соратникам лорду Вейдеру и Магнето? Разве они были замечены в чём-то подобном? Напротив, как и следует порядочным злодеям, они бросили своих подруг, а Вейдер даже попытался убить. А уж коли выросшие без присмотра дети связались с хорошей компанией — не их вина.
Дормамму задумался. Злодеи зашушукались.
— Я тоже не воспитывала своего Мордаунта, но это не помешало ему вырасти прекрасным злодеем! — заявила Миледи.
— За что мы весьма благодарны, леди Винтер, но всё же это не ваша заслуга, а удачное стечение обстоятельств. Пожалуй, в ваших словах, Локи, есть резон. План с обзаведением потомством придётся пока отложить, — сказал Дормамму собравшимся. Злодеи облегчённо вздохнули. — В самом деле, самому воспитывать детей злодею никак не прилично, а если оставить их на произвол судьбы, ещё неизвестно, что получится.
Считайте, что вам повезло, — обратился он затем к воспрявшим Дарту Вейдеру и Магнето. — На первый раз отделаетесь строгим выговором с занесением в личное дело. И запомните: ещё одна оплошность будет для вас последней! Заседание окончено, все свободны.
***
— Я уж думал, что всё, — Вейдер пыхтел как паровоз, привалившись к стене. Из-под шлема у него шёл пар. — Куда бы я тогда подался? Тебе-то хоть в комиксные персонажи можно, а я же чисто кинематографический.
— Ага, в трусах поверх лосин бегать, — буркнул Магнето, вытирая вспотевший лоб краем плаща. — Со взрослыми детьми всегда так трудно! У вас, значит, тоже сын и дочь?
— Да. Лея характером вся в меня, такая строптивая — как раз бы на тёмную сторону. Люк помягче, в мать. Но зато таланты мои — пилотирует всё, что летает! А что не летает, то заставит.
— А мой Питер сам бегает на сверхзвуковой. И главное, ведь надежды подавал — из тюрьмы меня вытащил. А потом взял и к хорошим подался. Выдрать бы хорошенько, да не догонишь.
— Моего догонять не надо, сам повсюду лезет. Надо же было так под монастырь подвести! Из-за него, дурня, ведь и перешёл на светлую сторону. Иной раз не то что руку — голову оторвать хочется. А у дочки вашей какие способности?
— Как у вас, джедаев — телекинез с телепатией. Может, и правда Силу чувствует?
— А, так шлем ваш ­­— от неё защита? Хорошо, кстати, сделано: даже мне не пробиться.
— Нет, из-за одного старого друга носить приходится. На Ванду-то права у другой компании. Зато сыновей считай, что двое, и оба положительные. А мне потом красней из-за них перед коллегами.
— Так у вас, значит, и друг есть? Я-то никому не скажу, но боюсь, не удержаться вам в злодеях.
— А ежели дознаются, что и Магду я не бросал, она сама сбежала… Да, плохи мои дела. Знаете что: после такого стресса выпить надо, расслабиться. И птичку мою кормить пора. Я тут место одно знаю… а пить-то вы можете? А то я могу вам дырочку для соломинки проделать. Шлем у вас тоже хорош, у нас на Земле такого металла нету. Ну что, идёмте? Заодно и обсудим, как с детьми нашими геройскими быть.

@темы: фикшен, джен, не мутанты, мутанты

---

Семейные узы

[КаМея]

Название: Семейные узы
Автор: КаМея
Бета: garvet
Размер: миди, 6621 слово
Пейринг/Персонажи: Эрик Леншерр, Магда, Нина, Питер, Чарльз Ксавьер, жители Прушкова, а также Апокалипсис и его всадники
Категория: джен
Жанр: юмор
Рейтинг: PG-13
Канон: мувиверс, "Люди Икс: Апокалипсис"
Предупреждения: лютый ООС
Краткое содержание: Вольная пародия на "Люди Икс: Апокалипсис". Уползли ВСЕ, но не все этому рады
Примечание: Кто-то ещё на летней ФБ просил уползти Нину и Магду. Держите )

— Что значит — бежать надо? — Магда возмущённо уперлась руками в бока. — А дом что — бросить? Только что ремонт сделали! Я, между прочим, и делала, от тебя со всеми сверхспособностями никакого проку. Обои клеить — мне!

— Они бумажные, — виновато развёл руками Эрик.

— Занавески вешать — мне!

— Они тканевые. Но зато я карниз прибил!

— С десятого раза!

— Неправда, всего с восьмого.

— Какая разница, стена-то вся в дырах осталась.

— Ну, первый блин всегда комом. Я же никогда ничего не чинил, вот ломать…

— Не строить, да! А дыры замазывать — тоже мне!

— Управлять шпатлёвкой я не умею. Такой и мутации, наверное, нет.

— А без мутации, конечно, ни вздохнуть, ни пёрнуть! Самому что-то сделать — руки отсохнут, да? Лодырь! Тунеядец!

— Ну зачем ты так, — обиделся Эрик. — Я деньги в дом приношу. Пять дней в неделю на заводе горбачусь…

— Вот и догорбатился, что бежать пришлось!

— Я же не виноват, что та хреновина сорвалась.

— При вашем-то бардаке ¬— неудивительно! Как ещё раньше никого не зашибло?

— Я-то здесь причём, я за технику безопасности не отвечаю. И я, между прочим, человека спас. Чарлз бы одобрил.

— Я только и слышу — Чарлз, Чарлз! Тебе на твоём профессоре жениться надо было, а не на мне. Всю жизнь мне испортил, гад!

— Я же тебя сразу предупредил. Знала, за кого идёшь.

— А что было делать? Мужиков-то нормальных не осталось. Если непьющий, некурящий, работящий — так мутант-террорист!

— Значит, всё-таки работящий?

— Работящий, как же! По выходным на рынок не выгнать! А мясо само себя не продаст.

— Мне ведь иногда и отдыхать надо, по выходным хотя бы. Я железом только управляю, сам-то не железный.

— Тебе только повод дай от дела отлынивать! Зверьё на мясо забивать тебе тоже жалко!

— Представь себе, жалко. Вот президента стадионом я всегда готов.

— На кой чёрт президента — с него ни шерсти, ни мяса! А олени, пока тебя уговоришь, все разбегутся. Дочка старается, приманивает, а ему хоть бы хны. Пожалей ребёнка, ирод!

— Да ты сама её разбудишь, кричала бы потише.

— Как же на тебя не кричать, олух? Мог бы на «Волге» ездить, а не на этой развалюхе!

— Подозрительно будет. Откуда у рабочего такие деньги?

— А дом двухэтажный — не подозрительно?!

— Магда, ты же сама такой хотела.

— Ну и что? Это ты, болван, прокололся, а не я. А медведя кто упустил?! Нинуся так плакала, что все её труды впустую.

— Ну не могу я медведя, рука не поднимается, — простонал Эрик. — У меня в детстве был. Плюшевый, с опилками…

— В голове у тебя опилки! А что это твои дружки с завода опять к нам намылились? — Магда выглянула в окно. — На рыбалку зовут — самогон жрать?

— Не на рыбалку, — упавшим голосом сказал Эрик. — В милицию меня сдать хотят. Вон, и верёвку прихватили.

— Так что ж ты сидел как пень?! — всплеснула руками Магда. — Бежать надо было!

— Так я же сразу сказал, как пришёл, — бежать надо. А ты — не брошу дом, не брошу…

— А ты ещё со мной спорил! Кто в доме хозяин — ты или я?

— Я, наверное…

— Горе ты луковое, а не хозяин! Ладно, раз бежать поздно, иди сдавайся. А то будут брать дом штурмом, и весь ремонт насмарку пойдёт. А на новый где деньги взять, если тебя посадят?

Делать было нечего. Эрик вздохнул и покорно поплёлся во двор, куда уже входили его коллеги во главе с бригадиром Подбипяткой.

— Ты уж извини, Хенрик, сам понимаешь, — помялся бригадир. — А, да ты же и не Хенрик, — он достал из кармана старую газету, на первой полосе которой красовался снимок Магнето на руинах Белого дома. — Это ты, верно?

— Я, — признался Эрик.

— Ну, тогда не обижайся. Работник ты был хороший, и вообще мужик нормальный, но раз так… Яцек, давай верёвку.

— Может, не надо, а, мужики? Яцек, я ж тебя спас!

Потирая глаза, во двор спустилась сонная Нина.

— Чего скандалите? Пап, ты чего опять натворил? Ой, здрасьте, дядя Петрик, — обратилась она к Подбипятке. — А вы почему без бутылки?

— Какой пример ты ребёнку подаёшь?! — заорала Магда. — С этих лет уже одни мысли про бутылку! Скорей бы уж тебя посадили, хоть отдохну! — Она обняла дочь за плечи. — Дознались про твоего папку, что мутант, в тюрьму посадят! Ох, сиротка моя, что мы теперь делать-то будем?

— В тюрьму? Ой, как здорово, у нас в классе ни у кого папы в тюрьме нету, — Нина в восторге подпрыгнула. — И Крыся, и Марыся, и все обзавидуются!

— Ох, глупышка! — заголосила Магда. — Совести у вас нет, чурбаны бессердечные! Как самогонку квасить, так всегда, а чуть что не так — сразу в милицию!

— Какое уж тут «чуть что», — вздохнул бригадир. — Всё правительство стадионом поубивать — это вам не комар чихнул!

— Во-первых, не наше правительство, а американское, а во-вторых, никого он не поубивал, а самому по голове настучали! А я выхаживай! Он же мне прямо в огород свалился, всю петрушку помял и две грядки морковки попортил. И ещё анютиных глазок три клумбы!

— Так уж и две грядки, он высокий, да тощий, — Подбипятка с сомнением оглядел Эрика. — А клумб с цветами у тебя и вовсе нету.

— Потоптал, вот и нету!

— Погоди, Магда. Ты, выходит, про него всё знала? Соучастница, значит. Ладно, про тебя мы не скажем, чтоб девочка совсем без родителей не осталась.

Магда нахмурилась и замолчала, сунув руки в карманы фартука.

— Хм, — откашлялся Подбипятка. — Чего тянуть, давайте побыстрее закончим. Подставляй руки, Хенрик, или как там тебя.

— Может, не надо вязать? Я сам пойду.

— Как не надо? Пусть всё как положено будет. Ты ж не курицу украл, а террорист во всемирном розыске. Яцек, да не стой ты столбом!

— Э, нет, — и Яцек вдруг сунул верёвку обратно в руки бригадиру. — Твоя верёвка, ты и вяжи!

— Да ты что? Никак передумал его сдавать?

— Я-то не передумал. А вот Ягуся твоя сюда бежит, и шею тебе она сейчас намылит.

Подбипятка спрятал верёвку за спину, но было уже поздно: его жена влетела во двор подобно разъярённой фурии.

— Ты зачем, паразит, верёвку взял?! Я бельё постирала, а вешать где? Я вот тебя самого на этой верёвке повешу!

— Ягусенька, ты не сердись. Верёвка мне очень нужна была, для дела государственной важности, можно сказать. Хенрика вот вязать.

— Важность какая ¬— Хенрик твой! И зачем его вязать — неужто выпивать с вами идти не хочет?

— Да что ты сразу про выпивку! А Хенрик — вовсе не Хенрик, а тот самый мутант, что президента американского стадионом ошарашил, — Подбипятка протянул жене газету. — Вот мы и собирались его в милицию сдать.

Ягуся долго разглядывала снимок, переводя взгляд с него на Эрика.

— Ну и дружки у тебя, — протянула она наконец. — Хулиганы, выпивохи, а теперь ещё международный преступник будет. Мутант, вдобавок. То-то я смотрю, жрёт как не в себя! Когда на прошлой неделе у нас были, так целую миску вареников в одно рыло уплёл!

— Вкусно было, Магда так не готовит, — принялся оправдываться Эрик. — И борщ у неё как раз прокис, а я с работы голодный…

— Тебе, оглоеду, не угодишь! А как в гости, так жрать в три горла, перед людьми стыдно! — крикнула Магда. — Ничего, в тюрьме разносолов не подадут!

— Меня в Пентагоне, между прочим, хорошо кормили, — пробормотал под нос Эрик.

— Ладно, тащите его в милицию, только без верёвки вам никак не обойтись? Мне бельё сушить надо.

— Ягусенька, мы ж ненадолго. Вот сдадим и сразу вернём. А нам за него награду дадут. Телевизор цветной купим! — заискивающе улыбнулся Подбипятка.

— Да ты тогда с дивана вовсе не встанешь! И что-то здесь ничего про награду не написано. Как бы вам шиш с маслом не вышел. Погоди-ка, — обратилась она к Эрику, — ты, значит, металлом управляешь? У меня кастрюля прохудилась — можешь запаять?

— Запросто.

— Вы тогда погодите его в милицию, — сказала мужу Ягуся. — Про награду ещё бабушка надвое сказала, а так в хозяйстве польза. Вот завтра бельё высохнет, тогда и сдавайте.

— А может, вы меня на поруки возьмёте? — попросил Эрик. — Не сдавайте меня в милицию, а я вам и кастрюли, и всё, что хотите, чинить буду. Я же по металлу всё могу.

— Радиоприёмник можешь? — спросил Марек Заглоба.

— Могу.

— А велосипед? А вешалку прибить? А самовар, от деда достался, жалко выбрасывать? Карданный вал? Примус? Зонтик? На обувь набойки? А может, и с зубными коронками справишься? — засыпали Эрика вопросами рабочие.

— Всё могу. И коронки тоже, имею опыт, — не без гордости заявил Эрик.

— Н-да, — почесал в затылке Подбипятка. — Такого умельца в милицию сдавать совсем непрактично. Сделаем так: мы тебе, Хенрик, — будем уж так тебя по старой памяти называть — принесём, что поломалось, а ты всё быстренько починишь. А не то в милицию заявим.

— А работа? — спросил Эрик.

— А что работа? Завтра чтоб как штык был! Ты теперь в цехе особенно пригодишься.

***

— Может, всё-таки сбежим? — позже уговаривал Эрик Магду. — А то кончится у них барахло, и буду я не нужен.

— А потом, глядишь, и забудут, — отмахнулась Магда.

— Всё равно на душе неспокойно.

— Валерьянки выпей, если неспокойно. Нину опять же с места срывать незачем, лишний стресс ребёнку. И так по географии две двойки, вся в тебя, шалопая, пошла. Никуда мы не поедем, и точка, — отрезала Магда. — И подвинься, что ты на всю кровать растопырился!

Получив чувствительный тычок локтем в рёбра, Эрик вжался в стену и отчего-то вспомнил свою кровать в камере Пентагона — не слишком широкую, но зато в единоличном его распоряжении…

***

— Где тебя, подлеца, носило?! — завопила Магда, когда на следующий день Эрик вернулся с работы. — Я уж думала — всё, поймали тебя!

— На работе задержался.

— Это как надо было задержаться?! Смена твоя в пять кончается, а сейчас десятый час!

— Да ведь как получилось, — принялся оправдываться Эрик. — Весь завод уже знает, кто я такой. Вот директор и велел всё оборудование модернизировать, а не то сдаст, сама понимаешь. А дело это долгое: оборудование-то старое, везде коррозия сплошная…

— Бардак у вас, всегда же говорила! — плюнула Магда.

— Это ещё не всё, — продолжал Эрик. — Про то, что я мясом приторговывал, тоже дознались. Ну, я Нину прикрыл, на себя всё взял: мол, я зверьё приманивал. В мутациях-то они всё равно ни бельмеса. А директор и говорит: будет на той неделе комиссия из Варшавы, надо им угощение поставить. Главный проверяющий до рыбы большой охотник, так чтоб я форели наловил.

— Да какая в нашем отстойнике форель?! Пиявки одни, если и те не передохли!

— Вот я так и сказал: какая форель, вы ж реку так загадили, хорошо, если лягушки остались. Могу, сказал, лягушек наловить, ¬будет вашему ревизору французское блюдо. А директор и говорит: вот и построй очистные сооружения, раз такой умный. Так что я и завтра надолго задержусь.

— Вечно ты во что-нибудь влипнешь, олух царя небесного! Ну да что теперь делать, иди свалку разбери, что тебе натащили, а то в окно выглянуть страшно.

Эрику тоже стало страшно: гора старых вещей во дворе возвышалась почти до самой крыши. Венчала эти Гималаи рухляди изрядно проржавевшая железная кровать с тремя (четвёртый куда-то запропастился) никелированными шарами по углам, на которой, в свою очередь, восседал мятый самовар с погнутым краником.

— Кому понадобилось чинить это барахло?

— Тебе барахло, а кому-то как память дорого! Или тебе людям помочь жалко? Как ты там говорил — «вымирающий вид»?

— Хватит старое поминать, я давно завязал.

— Вот и иди работай и не кочевряжься!

— Поужинать-то хоть дай.

— Не до ужина мне было. За тебя вся испереживалась, думала, не увижу больше!

На кухне Эрик соорудил себе пару бутербродов с колбасой, печально вспоминая о пентагоновской кормёжке. Еда там всегда была горячей.

Выйдя во двор, Эрик остолбенел: над кучей рухляди с диким карканьем кружила целая стая воронья.

— Папочка, я птичек позвала, они будут тебе петь, веселей работать будет!

— Нинуся, а почему ворон?

— Других не получилось, ты же знаешь, я даром ещё плохо управляю.

— Тогда никаких не надо, они мешать будут.

— Ну вот, а я старалась! Я маме скажу, — захныкала Нина и убежала в дом. Минуту спустя во двор вылетела разъярённая Магда:

— Ты зачем ребёнка обидел? Она помочь хотела, свинья ты неблагодарная!

— Да как я работать буду? Оглохнуть можно, и глаза того гляди выклюют.

— Только и ищешь повод, чтоб не работать! Давай за дело, или по тюрьме соскучился?

Скучать по тюрьме Эрик уже начинал, но покорно принялся за работу. Когда от кучи осталось менее половины, спикировавшая сверху ворона утащила серебряную ложку.

— Стой, зараза, отдай! Нина, скажи ей, меня же посадят!

— Пап, пусть поиграет, жалко, что ли, — заныла Нина, уже позабывшая обиду. Она наблюдала за работой отца, сидя на починенной кровати, и без устали подавала советы, успешно перекрикивая птичий гвалт. Эрик попытался было возразить, что металлом тут управляет он, но Нина тут же пригрозила пожаловаться маме, и он смирился.

Но отдавать нахальной птице плоды своего труда Эрик не собирался. Он сосредоточил силу. Ложка вывернулась из клюва вороны так резко, что птица описала в воздухе что-то вроде мёртвой петли.

Нина захлопала в ладоши:

— Ой, как здорово! Папочка, пусть ещё покувыркается!

— Доченька, она не сможет, ложка-то вот, — продемонстрировал отобранную добычу Эрик.

— А я её заставлю ещё раз украсть, а ты отними!

— Нинуся, птички устали, пусть отдохнут, — схитрил Эрик. — Их птенчики дома ждут.

Нина, сама уже начавшая зевать, отослала птиц (несколько, впрочем, не послушались, но «пели» не слишком громко и таскать вещи из кучи больше не пытались) и отправилась спать, так что оставшуюся работу Эрик смог доделать относительно спокойно.

Взглянув дома на часы, показывавшие полвторого ночи, и вспомнив, что на работу вставать в шесть, он мрачно сказал:

— А в Пентагоне подъём в восемь был…

***

На другой день мытарства Эрика не закончились: придя с работы, он обнаружил во дворе очередную громадную кучу барахла.

— Откуда это?!

— Да уж весь город, поди, знает, — проворчала Магда. — С утра несут и несут, весь двор захламили. Одна морока с тобой!

На третий день всё повторилось, и Эрик начал подозревать, что жители Прушкова обладают мутацией производить всевозможный металлический хлам.

На четвёртый день, ещё издали увидев возвышающуюся над забором груду металлолома, Эрик даже не стал заходить домой, а пошёл прямиком в милицию.

— Пускай посадят, — ворчал он под нос. — В тюрьме столько работать не заставят.

— А, здорово, Хенрик, — сержант Клюха поднял голову от бумаг. — Как поживаешь?

— Я не Хенрик. Я Магнето.

— Решил фамилию сменить? Чем тебе Гуржский-то не нравится?

— Не Гуржский я, а Леншерр!

— Да зовись как хочешь, разве жалко. Только паспортный отдел уже закрыт, завтра в девять приходи.

— Нет, ты не понял. Я не фамилию сменить. Я с повинной пришёл.

— С повинной? — Клюха удивлённо наморщил лоб. — А что такое? Ты ж никогда ни в чём не замечен, работник отличный, семьянин образцовый.

— Ты что, не знаешь? Я думал, весь Прушков уже в курсе. Прямо завалили металлоломом. Я Магнето. Ну, который стадион на президента сбросил. Во всех газетах было, вот, — Эрик вытащил из кармана старую вырезку.

— Вроде не похож, — неуверенно сказал Клюха, изучив вырезку. — У Магнето бороды не было.

— Так я отрастил. Для маскировки.

— И одет он был иначе.

— Ну не ходить же мне в таком виде по улице! А на заводе работать тем более в плаще опасно: в станок затянуть может.

— Это да, — Клюха покачал головой, ещё раз посмотрел на заметку, потом на Эрика. — Магнето, значит? И что же мне с тобой делать?

— Как что? Арестовать и начальству доложить. Тебя за поимку такого преступника точно в звании повысят.

Клюха вздохнул и почесал в затылке.

— М-да, кто бы мог подумать… Жил себе человек тихо-мирно и вдруг раз… Ну пойдём в камеру, раз такое дело.

— А наручники? — Эрик протянул руки.

— Ты ведь не сбежишь, раз сам пришёл? И что тебе наручники, если ты, говоришь, Магнето?

— Тоже верно, — и Эрик последовал за сержантом.

В камере было прохладно, что после жаркого дня было особенно приятно. Эрик с удовольствием растянулся на нарах, подложив под голову куртку. За стеной горланил песню какой-то пьяный, но после бедлама, творящегося в доме (Нина усердно «помогала» отцу с починкой), это были сущие пустяки.

«Интересно, меня экстрадируют или здесь, в Польше, оставят, — думал он. — Может, свидания разрешат, раз я сам сдался? Магда бы передачи носила, борщ у неё хороший, когда не прокиснет…»

На этой мысли Эрик задремал.

Разбудили его голоса, в которых он узнал сержанта Клюху и его коллегу Борзобогатого.

— Нехорошо это. Больной же человек, — бубнил Клюха.

— Вот именно! С больного какой спрос, а у нас раскрываемость под 100% будет, — увещевал Борзобогатый.

В замке заскрежетал ключ.

— Тут, Хенрик, то есть Магнето, дело такое, — замялся Клюха. — Раз уж ты решил сдаться, может, и в чём другом сознаешься? Ты ж, выходит, международный преступник, вдруг и у нас что натворил?

— Может, и натворил, — согласился Эрик. Возьму на себя ещё что-нибудь, для надёжности, решил он. А то мало ли, за стадион срок давности вышел, или помилуют. Мутанты-то нынче в почёте, спасибо Рейвен.

— Значит, так, — Клюха открыл лежавшую сверху папку. — В ночь на двадцать шестое июня, то есть позавчера, в саду, принадлежащем гражданину Рышарду Кундейке, неизвестный оборвал два грушевых дерева. А когда вышеозначенный пан Кундейка попытался остановить преступника, тот, не слезая с дерева, бросил в него свёклой, попав по боковой поверхности лысины. Это, случайно, не ты был?

Никакого Рышарда Кундейку Эрик в глаза не видел, груши не любил и точно знал, хоть Магда, несмотря на регулярные скандалы, так и не научила его огородничать, что свёкла не растёт на деревьях. Тем более на грушевых. А на позавчерашнюю ночь у него было алиби: он чинил самогонный аппарат Марека Заглобы у того на дому — не таскать же такое по улицам.

Но спорить Эрик не стал. Может, этот Рышард Кундейка — мутант, управляющий растениями, вот у него и выросла свёкла на груше.

— Я. И груши обтряс, и в хозяина брюквой запустил.

— Свёклой.

— Да, и свёклой тоже.

Короче говоря, не прошло и часа, как Эрик сознался в краже вывешенного для просушки белья, корыта для стирки оного, детского трёхколёсного велосипеда, свиного окорока, складного стула, двух гусей, одной ракетки для игры в бадминтон, радиоприёмника и кадки квашеной капусты. Всё это произошло в одну ночь в разных концах Прушкова, но Эрик объяснил подобную прыть своей мутацией: всё равно ни Клюха, ни Борзобогатый ничего в мутантах не понимали. Кроме того, он мужественно взял на себя три разбитых окна, две угнанные машины и сломанные ворота. Когда довольные милиционеры ушли, Эрик снова улёгся спать.

Голос, разбудивший его на этот раз, был незнакомым.

— Войдите и в моё положение, пан сержант, — рокотал голос, — у меня тоже план есть. В прошлом месяце комиссия приезжала, и была очень недовольна отсутствием Наполеона. Это же классика, говорят, а у вас нету. Поставили вопрос о несоответствии служебным обязанностям. На первый раз обошлось, но положение исправлять надо.

— Где же я вам Наполеона возьму, пан доктор, — отвечал Клюха. — Самому, что ли, с катушек слететь?

— А мне что делать? У меня этих Магнето уже четыре штуки, прямо эпидемия какая-то! Ладно, открывайте. Да, а почему он в камере — часом, не буйный? Человечество истреблять не намерен?

— Не бойтесь, пан доктор, он смирный. Хороший человек, я его лично знаю. Вы уж его подлечите, у него жена и дочка маленькая.

За сумасшедшего приняли, понял Эрик. Сначала он хотел продемонстрировать Клюхе и доктору способности, но раздумал. В дурке-то получше будет, чем в тюрьме. И посещения там точно разрешены: Эрик навещал однажды поймавшего «белочку» коллегу. Кто не буйный — а Эрик уж буянить не собирался, — по саду гулять можно. Сад в психушке красивый был…

***

Сад был красивый и сейчас, даже ещё пышнее разросся. Доктор с гордостью показал его Эрику:

— А тут у нас, пан Гуржский, место для прогулок. Будете хорошо себя вести — будете и вы тут гулять. Вот, кстати, и ваш, так сказать, тёзка идёт…

По садовой дорожке шёл толстый мужик, на голове которого красовалось игрушечное пластмассовое ведёрко ядовито-розового цвета. Спереди в ведёрке был сделан фаллической формы вырез, над которым торчали картонные рожки. На плечи была накинута нежно-розовая занавеска с оборочками, пестревшая ромашками и васильками. Но самым фантастическим элементом костюма были фиолетовые трусы, натянутые поверх пижамы.

Неожиданная популярность среди обитателей дурдома вначале показалась Эрику лестной, но такого надругательства над своим образом он выдержать не мог.

— Как ты смеешь называть себя Магнето, самозванец?!

— От самозванца слышу! — огрызнулся мужик.

Эрик окончательно вышел из себя:

— Ну покажи нам свою силу, раз ты Магнето, — и с помощью дара сдёрнул с головы «тёзки» ведёрко — дужка его была металлическая.

«Магнето» попытался достать зависшее в воздухе ведёрко, нелепо размахивая руками, но ничего, разумеется, у него не вышло.

— Подлые гомо сапиенсы заблокировали мои силы! — взвыл бедняга.

Спорить с сумасшедшим Эрик не собирался. Он бросил ведёрко обратно владельцу, приковал доктора к дереву его же фонендоскопом, завязал узлом турник (чтобы ни у кого не оставалось сомнений, кто тут Магнето) и эффектно взмыл в воздух.

Магда, увидев его летящим, как всегда, подняла крик:

— Что ты разлетался, чучело? По-людски ходить лень, да? И где тебя опять носило?

— В милицию ходил сдаваться.

— И… и что? — ахнула Магда.

— Сдался. А меня в психушку сдали.

Магда потеряла дар речи и уставилась на мужа вытаращенными глазами.

— Забирай Нину, и уезжаем, — продолжал Эрик. — Хватит с меня на весь Прушков пахать как ишак. Теперь ещё Нинин директор школы новый стадион хочет, да не где-нибудь свинтить и притащить, а с нуля строить. Не будет мне тут покоя!

— На ишаках не пашут, — только и смогла выговорить потрясённая Магда и уже в дверях обернулась: — А куда едем-то?

— В Америку, к Чарлзу. А дальше видно будет.

***

Покупать билеты на самолёт не стали. Эрик сделал его сам из груды вещей, принесённых ему для ремонта. Получилось что-то вроде самолёта с каруселей в луна-парке, куда семейство Гуржских ходило по выходным, но в нём поместились все трое и даже куры, с которыми Магда ни в какую не пожелала расстаться.

Нина была в полном восторге и засыпала отца вопросами об Америке и «дяде Чарлзе». Напуганная Магда притихла и только иногда покрикивала: «Прекрати эту тряску, ребёнка укачает!» Эрик вяло отмахивался: «Это турбулентность, управлять погодой я не умею». Куры заполошно кудахтали. Пилоты и пассажиры встречных и попутных лайнеров обалдело провожали глазами странный летательный аппарат, непонятно каким чудом держащийся в воздухе.

***

Министр обороны США был в большом затруднении.

В 6:17 утра по вашингтонскому времени границу пересёк неопознанный летательный аппарат. Нарушитель воздушного пространства направлялся в сторону Нью-Йорка и на требования назвать себя не реагировал. Поднятые на перехват два истребителя F-16 при сближении с объектом внезапно исчезли с радаров. Один из пилотов, доставленный на базу час спустя, заявил, что нарушитель представлял собой «вроде как самолёт с карусели, я на таком сына в Диснейленде катал», а его F-16 вдруг необъяснимым образом распался в воздухе на части. Второго отыскали через три часа на окраине поля в округе Колумбия: он восседал вместе с креслом в развилке огромного дуба. Целый и невредимый. Его описание нарушителя и аварии совпало с рассказом товарища, но дальше всё было гораздо драматичнее: пиропатрон не сработал, и бедняга уже прощался с жизнью, как вдруг неведомая сила подхватила его и опустила в развилку дерева. Это, конечно, могло быть галлюцинациями в результате потрясения, но чудесного спасения никак не объясняло. Предварительный осмотр обломков подтвердил, что оба новейших истребителя просто рассыпались на отдельные фрагменты, как плохо собранный конструктор.

Неопознанный летательный аппарат исчез бесследно.

И теперь министр обороны не имел ни малейшего понятия, как сообщить об этом президенту.

***

Чарлз Ксавьер тоже был немало удивлён, когда самодельный самолёт приземлился на лужайке перед особняком, но его удивление было радостным.

— Эрик, дружище! Как я рад тебя видеть! Решил навестить старого друга?

— Взаимно рад. Мы у тебя поживём, пока не устроимся? Я с семьёй в Америку перебраться решил. В Польше не мог больше оставаться: засветился. Но я человека спас!

— Как я рад, что ты наконец-то понял свои заблуждения насчёт людей! Конечно, живите сколько угодно. Да оставайтесь насовсем: я же всегда говорил, что это твой дом и тебе здесь всегда рады. И Нине твоей надо учиться дар контролировать. Здравствуй, малышка! Ты у нас со зверюшками разговариваешь, да?

— Я что ¬— дурочка, со зверями разговаривать, они же не умеют! Я ими командую. А почему вы ходить не можете — когда были маленький, суп не ели?

— Нина! — возмущённо одёрнул дочь Эрик.

— А что, мама же всегда ругалась: не будешь есть суп, ноги таскать не будешь! Дядя Чарлз, вы не ели, да?

— И кашу тоже не ел, — развёл руками Чарлз. — Одни гамбургеры и сладости. Маму слушаться надо. Ну иди, Нина, познакомься с кем-нибудь, поиграй.

— Вы уж извините, она с дороги устала, — сказала Магда. — Ох, спасибо вам, что приютили, а то остались мы без кола и двора, а всё из-за моего дурня! Вы Чарлз, да? Лёлек, значит?

— Что, п-простите? — Ксавьер начал заикаться.

— Говорю, Лёлеком вас буду звать, вы же нам, считай, родня. Хенрик, то есть, Эрик, про вас столько рассказывал! И фото показывал, вы на нём хорошо так выглядели, полненький, щёчки пухлые, а теперь вон совсем провалились. В этой вашей Америке, поди, есть нечего, одна химия! И одеты-то как: в бабью кофту лиловую, сразу видно, что без женского присмотру! Но ничего, я уж вас обихожу, за добро добром отплачу. Откормлю вас: огородик разобью, овощи будут свежие. А у вас ещё дети, им витамины нужны. Места-то перед домом сколько зря пропадает, одна дребедень стриженая, какой от неё прок?

— Простите, Магда, но этот парк ещё мой прадедушка… — попытался вставить Чарлз.

— Я и говорю, Лёлек, — не слушала Магда, — овощи будут, и репа, и редиска, и морковка. У меня морковка знаете какая? Во всём Прушкове такой не было! А мой паразит всю попортил! Я не говорила, Лёлек, как мы познакомились? Он же, подстреленный, мне в огород прямо свалился, всё помял! Уж я ругалась-ругалась, аж голос сорвала, а он лежит себе в отключке и ухом не ведёт! Только от меня так просто не отделаешься. Как оклемался, я ему сразу лопату в руки, чтоб всё поправил. А он, косорукий, вовсе грядки разворотил! И нечего оправдываться, что горожанин, лопата-то железная! Ему бы, свинтусу, пластмассовый совочек детский, чтоб помучился, да я же, Лёлек, добрая душа, вот через доброту свою и страдаю…

— Магда, вы не могли бы называть меня Чарлзом? — попросил Ксавьер, когда Магда, наконец, перевела дух.

— Лёлек, ну зачем эти церемонии, мы же не чужие! Так про что я говорила — про огород? Уж я вам витамины обеспечу, а то у вас же капиталисты всё химией отравили, вон люди совсем синие, — она показала на Хэнка и Рейвен.

— Это мутация.

— Так а мутации от чего — от химии же! Но теперь у вас всё натуральное будет, я уж позабочусь. Или это они от холода посинели, ветер нынче прохладный? А вы, Лёлек, в одной кофтёнке, и та синтетика! Но ничего, я вам свитер свяжу натуральный, вот Нинуся зверей приманит, а Эрик шерсти настрижёт, я и свяжу, и свитер, и носочки тёпленькие, и варежки с шарфиком. Эрик, да не стой ты столбом, отвези Лёлека в дом!

— Его кресло самоходное.

— Как только тебе не стыдно, идол бессердечный, — инвалиду не помочь! Живо давай шевелись!

— Эрик, будь добр, отвези меня в кабинет, — не стал спорить Чарлз. — Рейвен, покажи, пожалуйста, Магде её комнату.

За кустами раздался треск и грохот, а затем восторженный визг Нины:

— Скотт, а теперь вон в то дерево стрельни! Не бойся, если что сломаешь, папа починит, он всё может!

— Только не чинить деревья, — пробормотал Эрик, левитируя кресло Чарлза в дом.

***

В кабинете профессор, не в силах вымолвить ни слова, махнул рукой в сторону бара. Эрик понял, достал бутылку коньяка, плеснул в бокал и вручил другу. Чарлз осушил бокал одним глотком и протянул за новой порцией.

— Почему Лёлек? — смог, наконец, простонать он.

— Уменьшительное от Кароль. Был бы ты поляком…

— Меня и в Америке достали, — Чарлз прикончил второй бокал.

Эрик снова налил ему коньяку, потом себе и уселся в кресло напротив.

— Десять лет на одной самогонке, — вздохнул он, смакуя дорогой алкоголь.

— Как тебя угораздило?

— Да Магда разве даст выпить? Хорошо, у Марека Заглобы аппарат самогонный был.

— Я имею в виду, как ты на ней женился?

— Ну ты же Магду видел. Если вцепится, то всё. Я ей сразу рассказал, кто я такой, — и то не испугалась. Сказала, в хозяйстве пригожусь. А потом и Нинуся родилась, одна мне радость. Да я и привык уже. Ты насчёт мирной жизни прав был, дружище.

— Иногда так хочется ошибиться, — тихо, чтоб не услышал Эрик, пробормотал Чарлз. — Теперь весь дом вверх дном будет…

***

Опасения Чарлза сбылись уже на следующий день.

Когда он вёл утренний урок физики, в дверях появился встрёпанный Эрик.

— Чарлз, ты не мог бы выйти в холл? Там Магда с моей бывшей сцепились…

— С какой бывшей? Ты что, ещё до Магды женат был?

— Нет, просто встречались. Давно, лет двадцать пять назад. А теперь вот явилась алименты на сына требовать. Ну и Магда ей в волосы вцепилась. Ты уж их как-нибудь помири…

Удивляться сюрпризам от Эрика Чарлз, казалось, был уже не в состоянии. Однако пришлось.

Бывшей Эрика оказалась …миссис Максимофф — её, раскрасневшуюся и взлохмаченную, держал за локти Питер, а она вырывалась из его рук и орала:

— Я его раньше встретила, тебя, мымра колченогая, ещё на горизонте не было! От меня так просто не сбежишь! Всё до цента выплатит, обормот!

Магда, такая же красная и растрёпанная, отбивалась от Хэнка и вопила:

— Ах ты мочалка драная! Я ему жена законная, выкуси! — она сунула обручальное кольцо под нос сопернице. Хэнк оттащил её, иначе бы драка возобновилась. — Пусти, облезлый, на воротник пущу! А сын у неё ещё неизвестно от кого!

Чарлз вздохнул и поднёс пальцы к виску. Женщины моментально затихли, застыв как статуи. Столпившиеся вокруг дети, с большим любопытством наблюдавшие за ссорой — некоторые уже бились об заклад, кто победит, — разом потеряли интерес к происходящему и разошлись. Хэнк внезапно вспомнил про неотложные дела в лаборатории. Что касается Питера, Чарлза ожидало неприятное открытие: парень обладал абсолютной невосприимчивостью к телепатии. «Не дай бог пойдёт по стопам отца, — встревожился Ксавьер, — этому и шлема не надо…»

— А теперь, дружище, — убийственно вежливым тоном сказал Чарлз, — объясни мне, что всё это значит.

— А чего тут объяснять, — затараторил Питер. — Магнето с моей мамой, ну, это самое, пестики-тычинки, все дела. Она про меня ещё не знала, когда он ушёл, так что он и не виноватый, в общем. Но алименты пусть заплатит, чтоб по-честному было. Слышь, старик, — он хлопнул Эрика по плечу, — тебе ж это как два пальца об асфальт: казино обыграл или ещё что. Нам лишнего не надо.

— Питер, я говорю с твоим отцом. Эрик, почему ты молчал десять лет?

— А я тоже с ним говорю, не мешай, мы двадцать пять лет не виделись. Он и не знал ничего. Я сам узнал, когда по телику увидел. Мама аж вискарь на ковёр пролила. Старик, ты за ковёр тоже заплати. Я его, правда, украл, но всё равно. Нам деньги нужны. Я всё ворую-ворую, а маме за это платить. Вот мама и решила к тебе прийти, — обратился Питер к Чарлзу, — ты же старика моего знал. А он хоп! — и сам прилетает.

— Мир тесен, — вздохнул Чарлз. — Эрик, где ты был? Почему ты допустил эту безобразную сцену в присутствии детей?

— А я знаю, где он был! — заявил Питер и включил телевизор. — Старик, это же ты сделал, верно?

— Этим утром во внутреннем дворе Пентагона был обнаружен галеон XVII века, в трюмах которого оказалось несколько тысяч фунтов золота, — говорил диктор. — Министр обороны заявил, что к этому, несомненно, причастны мутанты…

— Да, это я.

— Круто, старик! Со стадионом круче было, но это тоже класс! Ты что, с ними за стол и квартиру решил расплатиться?

— Господи, Эрик! — Ксавьер схватился за голову. — Зачем?!

— Ущерб возмещал. Я когда сюда летел, два F-16 сбил. Да не смотри так, Чарлз, никто не пострадал! Не мог же я, в самом деле, хвост привести. Не бойся, меня никто не заметил.

— Я, конечно, рад, что ты проявил такую ответственность, но зачем так помпезно? Хотя нынешнее отношение общества к мутантам в целом положительное, подобная выходка…

— А что, кто-то недоволен, что ему кучу золота отвалили? Эй, старик, ты только нам во двор что-нибудь такое не жахни!

— Послушай, Питер. Я понимаю, как тебе хочется узнать поближе отца. Давай сделаем так: ты пообщаешься с Эриком, а я тем временем поговорю с твоей матерью и миссис Гуржски, постараюсь уладить конфликт между ними.

— Нет! — завопил Эрик. — Чарлз, не оставляй меня с ним!

— Эрик! — укоризненно сказал профессор. — Это же твой сын, ему так не хватало тебя все эти годы. К тому же, — добавил он, — разговор с твоими женщинами будет ненамного приятнее…

***

Но всё на свете рано или поздно заканчивается. Питер всего через полдня «наобщался» с отцом и убежал, пообещав, впрочем, назавтра вернуться и вообще подзадержаться в школе — прежде ему ужасно не хватало компании себе подобных, а Чарлз успокоил миссис Максимофф, вручив ей чек на кругленькую сумму и заверив, что она всегда может рассчитывать на его помощь. Успокоить Магду было куда труднее, но профессор справился и с этой задачей: соперницы даже всплакнули в обнимку, обсуждая, кому «этот кобелина» больше жизнь испортил. Потом миссис Максимофф уехала, а Магда атаковала Эрика, выясняя, сколько ещё внебрачных детей у него может оказаться. Звуки боя несколько часов сотрясали стены особняка, но в конце концов Магда всё же выбилась из сил, а взмыленный Эрик отправился подышать воздухом на террасу, надеясь провести в покое хотя бы остаток вечера. Но сбыться его надеждам было не суждено.

Прямо перед террасой вдруг материализовалась из ниоткуда мерцающая фиолетовая сфера, из которой вышли: фигуристая брюнетка, затянутая в чёрную кожу в лучших традициях садо-мазо, мускулистый блондин с ирокезом на голове и металлическими крыльями за спиной и совсем юная мулатка с таким же белым ирокезом, в некоем подобии брони и длинном плаще.

— Вы к профессору? — устало поинтересовался Эрик. — Он, наверное, спит уже. Вы по какому делу?

— Мы — всадники Апокалипсиса, — отрекомендовалась брюнетка. — Я — Псайлок, это — Ангел, — показала она на блондина, — а это — Гроза.

— А почему вас только трое?

— Четвёртого пока не нашли. Нужен очень сильный мутант, а таких мало.

— И вы хотите пригласить профессора?

— Нет, мы хотим его похитить.

— Зачем?

— Апокалипсис — очень могущественный мутант, — принялась объяснять Псайлок, — он хочет захватить мир и уничтожить всю цивилизацию. Но для этого ему необходим Чарлз Ксавьер.

— Эх, где этот Апокалипсис десять лет назад был, — горько вздохнул Эрик. — Ребята, у меня есть предложение. Вы возьмёте меня четвёртым, а я вам сейчас доставлю профессора.

— А ты кто такой? — пренебрежительно спросила Псайлок.

— Магнето. Слышали про такого?

— Больно вид у тебя бомжовский для Магнето, — фыркнул Ангел.

— Будешь хамить — общиплю, как цыплёнка, — Эрик повёл рукой, и перья Ангела ожили, взъерошиваясь. — Убедился теперь?

— Замечательно! — воскликнула Псайлок. — Мы пытались тебя найти, но никак не могли. Говорили даже, что ты завязал.

— Да, но теперь передумал. Подождите немного, я за профессором, — и Эрик направился в спальню Чарлза.

Ещё не успевший лечь Ксавьер испуганно посмотрел на него.

— Что ещё случилось?

— Не бойся, у меня отличные новости! Хочешь перевоспитать могущественного мутанта, который намерен уничтожить цивилизацию?

— Ещё бы! Знаешь, когда ты раскаялся, мне даже стало чего-то не хватать. Где твой злодей?

— Не знаю, но сообщники ждут на террасе. Я уже внедрился в их ряды, сделав вид, что принялся за старое, так что не удивляйся.

— Это так мило с твоей стороны! Но я не хочу, чтобы ты рисковал из-за меня.

— А я хочу хоть немного исправить то зло, что причинил тебе.

— Эрик, не надо, я давно тебя простил…

— Я имею в виду моих женщин и детей, и весь бардак из-за них. Думаю, ты будешь рад отдохнуть пару дней. И я тоже.

— Благодарю тебя, друг мой! — и Чарлз, сопровождаемый Эриком, направился на террасу.

— Добрый вечер, уважаемые всадники! — приветствовал он троицу. — Буду рад вам услужить. Только прошу подождать несколько минут. Эрик, собери, пожалуйста, мои вещи.

— Боюсь, вы не поняли… — нахмурилась Псайлок.

— Отчего же, милая леди, я прекрасно вас понял. Вы намерены меня похитить? Но я совершенно не против. Однако мне понадобится одежда и личные вещи, ведь это похищение, я так понимаю, надолго?

— Ну хорошо, — неохотно согласилась Псайлок.

— Вам тоже, милая леди, стоит подумать о своём гардеробе, — продолжал Чарлз. — В такой открытой одежде вы рискуете застудить придатки. Кроме того, облегающий костюм затрудняет кровообращение.

— Что вы понимаете, это специальный суперзлодейский костюм! Не могу же я завоёвывать мир в джинсах или пиджаке с юбкой!

— Такие высокие каблуки тоже очень вредны, — Чарлз не обратил на слова Псайлок никакого внимания. — У вас непременно будут проблемы с суставами и позвоночником. Будет ужасно жаль, милая леди, если вы окажетесь в таком кресле, — он выразительно похлопал по подлокотнику.

Псайлок задумалась.

***

— Вы заблудились, дети мои, — проникновенно-пафосным тоном провозгласил Апокалипсис, когда на следующее утро все пятеро вышли из сферы у подножия пирамиды. — И где черти носили вас со вчерашнего дня, никчёмные?! — рявкнул он.

— Мы ходили по магазинам, — сказала Псайлок. Она была одета в фиолетовое вечернее платье, расшитое блёстками. Злодейство для меня всегда праздник, заявила она. — Я хочу выглядеть сногсшибательно, когда мы овладеем миром!

— Я специально разработал для вас особые злодейские костюмы, а вы отвергаете мои дары! Как ты намерена сражаться в этом платье до пят?

— А в твоей коже вообще лишний раз вздохнуть боишься, чтоб не треснула, — огрызнулась Псайлок.

— Но зато мы нашли Магнето, и теперь нас четверо, — попытался сгладить напряжение Ангел.

— Это прекрасная новость, — смягчился Апокалипсис. — Приветствую тебя, сын мой!

— Здорово, — кивнул Эрик. — А спецовку злодейскую выдашь? Только без ирокеза и что-нибудь закрытое, — добавил он, опасаясь получить костюм вроде того, в котором Псайлок заявилась в поместье.

— Годится, — заключил Эрик через несколько минут, с удовольствием разглядывая тёмно-бордовые доспехи. — Только спереди какую-то дверку надо, если отлить захочется. Ага, вот такую. И каску бы ещё. Отлично! Не думай, Чарлз, что я не доверяю, — он любовно погладил блестящую поверхность шлема.

— Чарлз Френсис Ксавьер, — торжественно сказал Апокалипсис. — Тебе выпала великая честь — стать новым вместилищем моего божественного духа! И после того, как я присоединю твой могучий дар ко многим своим, я смогу, наконец, очистить этот мир, погрязший в грехе и построить новый на его руинах!

— Какой великолепный мегаломаньяк, — Чарлз довольно потёр руки. — Перевоспитывать такого мне ещё не доводилось. Уважаемый Апокалипсис, — начал он, — да, порой нам кажется, что весь мир ополчился против нас, но сквозь любые испытания меня всегда вела величайшая сила человека — надежда…

И заверте…

***

— И долго твой профессор так может? — скучающим тоном спросила Псайлок.

Всадники устроились в тени созданного Грозой облачка, поедая заботливо припасённые Эриком бутерброды и запивая холодным чаем из термоса. Диспут Чарлза и Апокалипсиса продолжался уже несколько часов, и все успели проголодаться.

— Не знаю, — пожал плечами Эрик. — Никто ещё не выдерживал.

— …но всегда найдутся те, кто слабее нас, и наш долг — защищать их, — упоённо вещал Чарлз.

— Да, защитите меня, — завопил Апокалипсис, бросаясь к всадникам. — Уберите его от меня, я больше не могу это слушать!

Но защищать его было некому.

Грозу Чарлз перевербовал в первые несколько минут. Ангел, здраво рассудив, что с его крыльями нечего и тягаться с металлокинетиком и повелительницей молний, поспешил упорхнуть. Следом ретировалась и оставшаяся одна против двоих Псайлок, бросив напоследок: «Да, суперзлодейки из меня не вышло… Придётся переквалифицироваться в супермодели!»

Тогда Апокалипсис бросился в пирамиду — догнать его на увязающем в песке кресле Чарлз не мог — плюхнулся в саркофаг и задвинул над собой массивную каменную крышку. Эрик на всякий случай перепоясал саркофаг несколькими металлическими обручами.

Чарлз выглядел расстроенным.

— Впервые у меня не получилось переубедить запутавшегося. Я потерпел поражение!

— Нет же, ты победил, — утешал друга Эрик. — Он ведь передумал уничтожать мир — по крайней мере, в ближайшие пять тысяч лет. Двое его сообщников, возможно, раскаются, а одна уже на нашей стороне! И в этот раз спасение мира даже обошлось без разрушений.

— Ты прав, дружище. И всё это благодаря тебе!

— Ну что ты, — скромно потупился Эрик. — Я всего-то хотел отдохнуть от семейства. Да и спецовочку на халяву получить.

— Однако нам пора возвращаться, — неохотно признался Чарлз. — Что-то тревожно мне за школу…

***

Он опять оказался прав.

Школы на месте не оказалось вовсе — посреди парка возвышалась лишь груда обугленных развалин. Чарлз и Эрик застыли на месте, а Гроза насмешливо фыркнула:

— Это называется «жить по-королевски»? Да мои трущобы по сравнению с этим — дворец!

Серебристый вихрь промелькнул по лужайке и превратился в Питера.

— Привет, старик! И ты, проф, тоже! Где вы были? А это новенькая? А что она умеет? Погодой управляет? Круто! Да всё в порядке, я всех вытащил. Даже собачку. Как это не было собаки? Ну значит, теперь будет. Это сестрёнка со Скотта очки стянула. Вся в тебя, старик, тоже любит всё крушить. А это самолёт ваш рванул, который в подвале. Мы там играли. А что замок, я комбинацию подобрал. Между прочим, две минуты возился! Старик, да не хмурься, если б не я, всем кранты!

— Господи, — Чарлз прикрыл глаза рукой, — сто пятьдесят лет почти дом стоял… Детей где разместили?

— Вот же палатки стоят! Детям, кстати, нравится. Типа поход. Ну как где взял — украл, ясно! А что, под открытым небом жить? И еды я тоже натаскал, а что, голодными сидеть? Короче, всё тип-топ, со мной не пропадёте!

— Дружище, мне так жаль, — Эрик присел на корточки перед креслом. — Я тебе помогу новый дом построить. Питер стройматериалы притащит. Ну и что, что украдёт, ради детей же! А я такие замки сделаю, что никто, кроме меня, не откроет. За деньгами тоже дело не станет. Успокойся, ничего криминального. Знаешь, на какие деньги я свой дом в Прушкове построил? Нина ведь животными управляет, так она курам приказывала золотые яйца нести!

— Эрик…

— Конечно, твой особняк — не домик в пригороде, тут курами, пожалуй, не обойдёшься. Питер в зоопарке страуса украдёт.

— В нашем зоопарке нет страуса.

— Тогда крокодила, они тоже яйца несут. Бассейн цел, в него и пустим.

«Если бы ты не зажил мирной жизнью, — подумал Чарлз, — твои дети были бы с тобой на стороне зла, и от них был бы куда меньший ущерб. Зачем я был так убедителен?!»

Но вслух он, конечно, этого не сказал. Он поблагодарил Эрика за заботу, предложив обсудить финансовые вопросы попозже, и направился к палаткам, из которых уже выбегали ему навстречу ученики.

@темы: кино, фикшен, джен, мутанты